Михаил Суслов

Сотрудникам партийного аппарата и ведомства госбезопасности ясна была острота национальных проблем. Но они чувствовали, что теряют контроль не только над либеральной частью общества, но и над противоположным флангом, который ненавидел режим за разрушение вековых традиций. Причем аппарат не знал, как быть с этим флангом. Критиковать «русистов» не хотелось – вроде как свои. По рукам били только тех, кто выходил за рамки, позволял себе то, что аппарат разрешать не хотел. Наказывали тех, кто пытался создать нечто вроде организации, и тех, кто говорил, что Брежнева нужно убрать из Кремля, потому что «у него жена еврейка». Нападки на Генерального секретаря не прощались, но на многое смотрели сквозь пальцы.

«Отмечали в Вологде юбилей Василия Ивановича Белова – его пятидесятилетие, – рассказывал литературный критик Олег Николаевич Михайлов. – После торжественной части в областном театре, застолья в каком-то большом помещении (кажется, в обкомовской столовой), собрались на другой день у него дома. Тосты. Разговоры.

Владимир Солоухин рассказывал, как во времена, когда он служил в охране Кремля, готовились снимать с Кремлевских башен звезды и вместо них устанавливать орлов.

– Сталин хотел объявить себя императором, уже все было готово, – плыл над столом солидный окающий голос.

Кто-то выкрикнул “Многая лета!”, подхваченное тут же рассказчиком и умноженное монархической здравицей, кажется, к неудовольствию сидевшего рядом с Беловым председателя облисполкома».

Если областной чиновник и был недоволен, это никак не повредило монархистам с партийными билетами.

– Почему меня не посадили? – удивлялся много позже поэт и прозаик Владимир Алексеевич Солоухин в интервью, опубликованном в «Комсомольской правде». – По-моему, ко мне хорошо относился Андропов. Мы встретились в Венгрии в пятидесятых. Я – молодой журналист. Он – молодой дипломат. Познакомились, выпили. Я сам замечал здесь не раз: обкладывали агентурой, стучали и сами удивлялись, почему не берут Солоухина. Видно, Андропов глушил…

Позволю себе небольшое отступление.

На меня сильное впечатление произвел космонавт Андриян Григорьевич Николаев, дважды Герой Советского Союза. На редкость скромный человек, он не носил наград, и я в шутку сказал, что если бы у меня была «Золотая Звезда», я бы с ней не расставался… Он рассмеялся, полез в карман и вытащил белую тряпицу. Развернул – там скрепленные между собой две звезды Героя.

Объяснил мне:

– Ношу с собой. Вдруг понадобится кому-то помочь. Тогда нацеплю.

Так вот, Андрияна Николаева спросили:

– Наверняка вы мечтали оказаться на месте Гагарина?

– Каждый хотел, – с горечью ответил Николаев. – Но я заранее знал, что меня никогда не пошлют первым, хотя физически я не уступал Гагарину. Почему? Потому что наше великое государство первым запустило бы в космос только русского человека. Я по национальности чуваш. Разве представителю маленькой нации могли доверить совершить такой подвиг?

Советский Союз разрушался отнюдь не усилиями либерально настроенных диссидентов. Многонациональное государство подрывали националисты, занимавшие видные посты в партийно-государственных структурах.

Только в сентябре 1987 года на секретариате ЦК заговорили о национальном составе аппарата: «В ЦК КПССС нет вообще азербайджанцев, киргизов, таджиков. Только один узбек, два молдаванина, один эстонец…»

«В 60—70-х годах, – писал бывший сотрудник пятого управления КГБ СССР Анатолий Ильич Шиверских, дослужившийся до генерала, – в национальных республиках вышло большое количество трудов по истории населявших их народов. Отличительной чертой данных изданий стало принижение или искажение истории соседей… В советское время страсти вокруг территориальных притязаний накалялись до такой степени, что порой могли вылиться в массовые беспорядки».

В Казахстане в издательстве «Жазушы» вышла книга известного поэта Олжаса Сулейменова «Аз и Я». В Москве книгу сочли националистической, антирусской, говорили, что автор искажает историческую правду и глумится над «Словом о полку Игореве». Требовали изъять книгу и наказать автора. Но в Алма-Ате считали иначе. Сулейменов к тому времени был удостоен премии Ленинского комсомола и Государственной премии Казахстана. Молодым поэтом в республике гордились.

Помню, как прочитал «Аз и Я» еще летом 1975 года, когда автор подарил ее моему отцу, надписав: «Другу казахских литераторов и (надеюсь) Олжаса Сулейменова». Читать ее было совсем не просто, это серьезный литературоведческий и лингвистический текст. Полагаю, что большинство партийных критиков ее просто не осилили.