Михаил Суслов

В общем это были лучшие годы в его жизни. Он по натуре был дамским угодником, барином. Наслаждался жизнью. Бесподобно танцевал. Его лозунг: «Лучше быть молодым щенком, чем старой райской птицей». Столетие назад в Питере все это было возможно. Еще существовала богемная, художественная среда.

Вот что любопытно: Герасимов вовремя отошел от этого искусства и избежал беды. Другие или погибли, или были выброшены из кинематографа, а он прожил долгую жизнь счастливо. Но за все надо платить. Его работам не будет хватать очарования искренности и легкости. Есть ощущение вымученности. Его фильмы сконструированы – умелой рукой, на высшем уровне. Но сердце не трогают. Так бывало не раз с деятелями культуры в советские времена.

Как сказано у Александра Твардовского:

Самим Фадеевым отмечен,
Пшеном в избытке обеспечен,
Друзьями в классики намечен,
Почти уже увековечен,
И хвать писать —
Пропал запал!

Твардовский писал о коллегах-писателях. Но в кинематографе было точно так же. Разве что начальства было побольше. Писатели могли напрямую обращаться в ЦК, а у кинематографистов было еще и свое министерство. Оно называлось то министерством, то госкомитетом, но это была структура, которая, собственно, и решала, кто какое кино будет снимать. Или не будет. С начальством надо было ладить – эту науку Сергей Аполлинарьевич освоил в совершенстве.

Сергей Герасимов сам писал сценарии. Любил и умел преподавать. Ученики его обожали. Он был любезен и внимателен, но старался избегать опасных ситуаций. Он понимал, что такое конъюнктура и снимал фильмы на модные темы. Прекрасно владел ремеслом, и получалось увлекательно. Но не глубоко. Не рвал себе душу. Снимал, как отмечали критики, «оптимистичные драмы». Это чисто советский жанр: герой может погибнуть от рук врага, но строительство социализма продолжится.

Благонамеренный, не выходящий за рамки, он раньше других понял, что нужно делать, чтобы жизнь была комфортной. Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, трех Сталинских и одной Государственной. Депутат Верховного Совета СССР, секретарь правления Союза кинематографистов СССР. Бдительно следил за тем, чтобы его не обходили наградами, чтобы его фамилия постоянно упоминалась и только хвалебно.

И начальство его любило. Он нравился именно в этом образе элегантного и вальяжного художника на службе Советской власти.

Герасимов напоминал мне поэта Николая Семеновича Тихонова. Между ними немало общего. Если кто заинтересуется ранней поэзией Тихонова, то будет потрясен. Талант! Необычный. Многообещающий. Но он тоже быстро понял, что происходит в стране. И писал так, чтобы нравилось начальству, поэтому в истории остались вот такие его строчки:

Гвозди бы делать из этих людей,
Крепче бы не было в мире гвоздей.

Тихонов даже не вступил в партию – ему и не надо было. Его просили то руководить Союзом писателей, то возглавить Советский комитет защиты мира. Он был внушительный, авантажный, представительный. Я помню: в своем кругу он рассказывал, как его вдруг попросили приехать в ЦК. Что случилось?

А Суслов ему говорит:

– Нам просто приятно на вас посмотреть.

Кадры решают все – а кто их подбирает?

Михаил Андреевич Суслов умело помогал Брежневу избавиться от тех, кто вызывал у Леонида Ильича тревогу. Суслову генсек поручал самые деликатные дела.

Так Брежнев убрал первого секретаря московского горкома Николая Григорьевича Егорычева, одного из самых молодых руководителей партии.

Егорычев принадлежал к тем, кто помог Брежневу осенью 1964 года возглавить страну. Именно он на ХХIII съезде предложил восстановить в партии пост Генерального секретаря и Политбюро (на ХIХ съезде в 1952 году Сталин переименовал Политбюро в Президиум). Сделал приятное Леониду Ильичу: ему хотелось называться не Первым, а Генеральным секретарем.

Николаю Григорьевичу прочили большое будущее, считали, что он вот-вот будет избран секретарем ЦК, войдет в Политбюро. Егорычев не повышал голоса, смотрел собеседнику в глаза, ко всем обращался на «вы». Свое мнение высказывал прямо. Никого не выделял. И поначалу Леонид Ильич благоволил к московскому секретарю, видел в нем опору. Потом отношения испортились. Егорычев был слишком самостоятелен, критиковал то, что считал неверным, отстаивал свою точку зрения.

Выдающийся музыкант Мстислав Леопольдович Ростропович, народный артист СССР, лауреат Ленинской, Сталинской и Государственных премий, писал Егорычеву 13 января 1967 года: «Как для меня и моей жены было важно в очень мрачный момент нашей жизни встретить в Вашем лице и на Вашем месте такого отзывчивого, понимающего человеческую душу, тонкого и решительного человека».

Брежнев однажды заглянул к Николаю Григорьевичу, который сидел в соседнем подъезде на Старой площади, и не обнаружил в его кабинете своего портрета.