Михаил Васильевич Ломоносов. Том 2

Онъ любилъ не только науки , но и людей, искренно, ревностно посвятившихъ себя имъ. Немного встрѣчалъ онъ такихъ изъ своихъ товарищей, но для этихъ немногихъ былъ вѣрнымъ другомъ. Одинъ сдѣлался особенно близокъ къ нему: это Профессоръ Рихманъ, издавна поселившійся въ Россіи, Нѣмецъ родомъ, но совершенно преданный своему новому отечеству. Самыя занятія сближали ихъ , потому

что Рихманъ былъ Профессоромъ Физики и особенно любилъ ее , занимался множествомъ новыхъ , важныхъ опытовъ , и передавалъ свои открытія Ломоносову, а этотъ, не смотря на разнообразіе своихъ изученій, больше всего былъ преданъ испытанію природы , и слѣдственно Физикѣ, не имѣвшей тогда предѣловъ. Она захватывала въ свою область и Механику, и Оптику, и Химію. Такимъ образомъ Рихманъ и Ломоносовъ сдѣлались братьями по наукѣ, столько-же какъ по душѣ и сердцу.

Бесѣды ихъ бывали продолжительны и пріятны для обоихъ. Они не ограничивались тѣмъ, что должны были дѣлать по должности , но проникали умомъ дальше самыхъ границъ своей науки. Въ то время едва открывалась теорія электричества. Оба друга ревностно трудились надъ нею, и какое счастье бывало, если одинъ изъ нихъ могъ сообщить другому новое наблюденіе свое !... Но и Рихманъ и Ломоносовъ чувствовали бѣдность своихъ средствъ, жаловались другъ другу на медленный ходъ дѣлъ , на слабость подвиговъ своей Академіи, на недѣятельность сочленовъ своихъ.

« Съ ними не выпьешь моря !» говаривалъ Ломоносовъ.

— Не сорвешь огня съ неба! — прибавлялъ Рихманъ.

«Подождемъ, посмотримъ : вотъ ихъ вѣчный отзывъ. Да будетъ-же нашимъ отзывомъ: станемъ трудиться не для самихъ себя, а для науки и потомства. Больше этого не льзя.

Искреннимъ пріятелемъ Ломоносова былъ также почтенный Василій Евдокимовичъ Ададуровъ , Адъюнктъ Математическихъ наукъ при Академіи, тотъ самый, который въ 1739 году одобрилъ и растолковалъ Корфу первую Русскую оду нашего поэта. Ададуровъ былъ не глубокій ученый, но за то человѣкъ съ просвѣщеннымъ умомъ и добрымъ сердцемъ. Послѣ онъ возвысился въ чинахъ и достоинствахъ : былъ Дѣйствительнымъ Тайнымъ Совѣтникомъ , Кураторомъ Московскаго Университета , вельможею. Но Ломоносовъ любилъ въ немъ еще молодаго ученаго , почти сверстника своего по лѣтамъ, и сочлена по Академіи, дѣятельнаго , готоваго къ добру. Ададуровъ не былъ такимъ гонителемъ неподвижности какъ Ломоносовъ, но соглашался съ нимъ почти всегда, уважалъ его дарованія, и охотно подсмѣивался надъ своими товарищами, такъ однакожъ, чтобы они не подслушали. Отъ того былъ онъ въ ладу со всѣми. Особеннымъ покровителемъ его прежде былъ Эйлеръ , потому что у него въ классѣ отличился Ададуровъ, учась въ Академической Гимназіи, и послѣ перевелъ на Русскій языкъ его

Руководство къ Ариѳметикѣ. Самъ бывши въ Гимназіи преподавателемъ этого предмета, Ададуровъ принялъ въ руководство Эйлерову книгу.

Ломоносовъ, напротивъ, ни сколько не зналъ искуства уживиться со всѣми, и отъ того терялъ много выгодъ, встрѣчалъ много непріятностей и препятствій на пути своемъ. Онъ не умѣлъ всегда укрощать себя и часто даже составлялъ оппозицію высшей Академической аристократіи, то есть старшимъ Академикамъ и Профессорамъ. Они хотѣли не только науки, но и смиренія, хотя управляли не монастыремъ ; а Ломоносовъ не научился этому и живши долго въ монастырѣ. При всякомъ случаѣ онъ говорилъ смѣло и даже рѣзко, не одобрялъ того , что находилъ дурнымъ, молчалъ , если имѣлъ силы , видя посредственное, явно хохоталъ надъ глупостью. Сколько причинъ къ несогласію !

Однимъ изъ самыхъ непріятныхъ для него людей былъ Секретарь Академіи, Василій Кириловичъ Тредьяковскій. Природа создала его какъ совершенную противуположность Ломоносову! Сколько въ этомъ было пылкости, дарованій, генія , столько-же отличался Тредьяковскій бездарностью , ничтожествомъ , неподвижностію ума. Сама жизнь ихъ шла въ діаметральной противуположности. Съ малолѣт-