Михаил Васильевич Нестеров

В 1907 году Нестеров соглашается на предложение великой княгини Елизаветы Федоровны расписать храм Покрова Богородицы при Марфо-Мариинской обители в Москве. Совместно с архитектором А. В. Щусевым художник четыре года работал над созданием храма (1908–1911). Кроме иконостаса предполагалось сделать пять больших стенных картин (две в алтаре, две в центральной части храма и одну в трапезной).

Роспись храма Марфо-Мариинской обители очень сильно отличается по своей направленности от религиозных образов художника предшествующих лет, в особенности от Владимирского собора. Для образов последнего прежде всего было характерно умиленное умиротворение, благостная грусть мистических настроений, мягкая покорность. В живописи храма Марфо-Мариинской обители, особенно это относится к образам иконостаса, поражает активное начало образов, с одной стороны, и вместе с тем жесткость, какая-то внутренняя неудовлетворенность и напряженность — с другой.

Весьма знаменательным является тот факт, что в своих религиозных росписях храма Марфо-Мариинской обители Нестеров использует многие достижения предшествующего периода, найденные им в пейзаже, портрете, сюжетной картине. В сцене, изображающей беседу Христа с Марией, интересно написан пейзаж. Обобщенность, продиктованная задачами монументального искусства, строится на цветовой выразительности очень ясных пластических объемов. И вместе с тем имеющая место условная декоративность цвета не противоречит конкретности мотива. Для фона этой сцены художнику, видимо, послужили этюды, сделанные на Капри в 1908 году (собрание Н. М. Нестеровой, Москва).

Капри. 1908

Капри. Море. 1908

Следует отметить, что в росписи этого храма художник стремится к яркости цвета. В отличие от бледных тонов росписей Владимирского собора основные сюжетные композиции храма Марфо-Мариинской обители активны и звучны по цвету. Исключение составляют орнаменты и роспись купола с изображением Христа-вседержителя, выдержанные в бледных голубоватых тонах.

В трапезной храма находится композиция «Путь к Христу», само название которой говорит о близости к «Святой Руси».

Об этом Нестеров писал еще в 1907 году: «Здесь я предложил написать нечто сродное „Святой Руси“: сестры общины Марии и Марфы (в их белых костюмах) ведут, указывают людям „Христа“, являющегося этим людям в их печалях и болезнях душевных и телесных, среди светлой, весенней природы. Люди эти не есть только „люди русские“ ни по образу, ни по костюмам… (такова идея общины — евангельская, общечеловеческая)»^[134]. Последняя мысль в картине осталась не воплощенной. Видимо, Нестеров в решении своего замысла предпочел отталкиваться от близких ему прообразов именно «русских людей».

Путь к Христу. Роспись храма Марфо-Мариинской обители. Фрагмент. 1911

Перед нами полуовальная композиция. Действие происходит на опушке весеннего березового леса (весьма стилизованного), вдали спокойные просторы, окрашенные красноватым цветом догорающего дня. Христос участливо склоняется к женщинам, бросившимся перед ним на колени. Нестеров делает его гораздо более близким людям, пришедшим к нему, чем в «Святой Руси», и вместе с тем более нереальным. Фигура Христа в белых одеждах кажется призрачной, невесомой. Эта нереальность Христа выступает со всей очевидностью при взгляде на другие фигуры, конкретные по своим характеристикам. В «Святой Руси» были вообще старики, вообще женщины, вообще дети, причем не всегда можно было определить их причастность к современности, они могли быть с таким же успехом образами прошлого. В композиции «Путь к Христу» изображены конкретные современные люди, данные каждый в своем характере, в своем отношении к происходящему. Здесь и раненый солдат, и мальчик в ученической форме, и женщины в городской одежде, и крестьяне, пришедшие издалека. В центре композиции изображена девочка в синем платье, с белым фартуком, по-детски внимательно смотрящая на явившегося Христа, к которому ее как бы подводит сестра общины. Этот мотив, точно подкрепляющий слова, написанные перед алтарем: «Будьте чисты сердцем», — найдет свое продолжение в картине «Душа народа» («На Руси»).

Композиция в целом лишена внутренней убедительности. Однако фигуры благодаря своей индивидуальной правде кажутся более выразительными, чем в «Святой Руси». Человек уже становится ценным своей индивидуальностью, а не только как выразитель определенной идеи. Люди по-прежнему служат ей, но значительность их имеет еще и другие стороны. Они изображены в одном своем проявлении, может быть, главном в их жизни, но художник признает ценность и другого, обычного существования. Очень любопытным в этой связи представляется произведение Нестерова «Христова невеста» (1913; Владивостокский государственный музей), где старый мотив получает совершенно иную трактовку. Это просто портрет девушки, полной обаяния, живой человеческой силы и красоты, и ее чуть потупленный взгляд кажется проявлением мимолетного душевного настроения.