Михайлов или Михась? (СИ)

– Как и везде, бизнесом. У меня появились деловые партнеры, вместе с ними был разработан очень интересный и объемный проект на основе применения швейцарских технологий в области городских коммуникаций. Когда я подал прошение о предоставлении мне вида на жительство, мне объяснили, что во многом это решение зависит от того, будет ли у меня в Швейцарии реально действующая фирма, которая станет платить налоги и способствовать созданию новых рабочих мест. Я открыл такую фирму, тем более что, как я уже сказал, мы были близки к осуществлению огромного проекта.

А.С.:

– Ваши швейцарские компаньоны поехали в Москву и были там приняты с особой помпезностью. В аэропорту их встречали на лимузинах, их поселили в лучшем отеле города. Почему? Ведь к тому времени вы уже давно не жили в России.

С.М.:

– Я не жил в России, но не порвал с ней связей, не прекратил отношений с деловыми партнерами и друзьями. Мои швейцарские компаньоны приехали с предложениями, которые сулили миллионные прибыли. Естественно, что их встретили так, чтобы произвести на них самое лучшее впечатление.

А.С.:

– Я не понимаю.

С.М.:

– Я понимаю, что вы не понимаете, и действительно, многое из российской действительности понять трудно. В одной только Москве проживают более 12 миллионов человек, а во всей Швейцарии всего 6 миллионов. Задайте, пожалуйста, мне более конкретный вопрос, и я отвечу.

А.С.:

– У меня нет больше вопросов.

И вот настал наконец звездный час прокурора Кроше. Он не мог не понимать, что свидетели защиты, на допросе которых два года настаивали и сам Михайлов, и его адвокаты, прольют воду лишь на мельницу подсудимого. Кроше и не собирался опровергать показания свидетелей защиты, поскольку не собирался изобличать Михайлова в совершении тех преступлений, которые, несмотря на все рвение, так и не сумело обнаружить следствие. О нет, Кроше свою тактику построил совсем на ином. Он собирался нарисовать перед присяжными портрет злодея, а в этом «творчестве» он не искал себе помощника среди свидетелей обвинения, как не боялся, что ему могут помешать свидетели защиты. Кроше нужна была трибуна для сольного выступления, и вот его первый «концерт» начался.

Жан Луи Кроше – Михайлову:

– Господин Михайлов, хотя вы меня и не любите, я прошу вас ответить на несколько вопросов. Кто конкретно угрожал вам в России и кто были те конкуренты, которые занимались вашим очернительством?

С.М., копируя елейные интонации прокурора настолько удачно, что в зале вновь раздается смех:

– Господин прокурор, ну с чего вы взяли, что я вас не люблю? Я отношусь к вам с полным уважением и пониманием того, какую важную работу вы выполняете. Что же касается моих конкурентов, то я не могу назвать конкретные имена, это слишком большая ответственность. Нужно обладать неопровержимыми фактами, а не пользоваться догадками, если же у меня будут такие факты, я немедленно обращусь в прокуратуру. Приведу только один пример. В 1989 году журналист Лариса Кислинская написала статью о деле кооператива «Фонд». Факты в статье были искажены. С ней встретился Виктор Аверин, пытался ей рассказать, как было все на самом деле. Снова появилась статья – и снова с искаженными фактами. А обыватель верил всему, и так формировалось общественное мнение. Когда Кислинская обвинила меня в убийстве корреспондентов, люди поверили, что я монстр. Каждый негативный факт использо-вался против меня, увязывая мое имя с преступной группировкой. Уволили министра юстиции, которого записали на пленку в бане, где он развлекался с девицами, – тут же написали, что баня принадлежит «солнцевским». Расчет-то простой. Ну кто пойдет проверять, был ли вообще когда-нибудь министр в бане Солнцевского

района, а если даже был, то почему эта баня непременно должна принадлежать какой-то группировке. И ведь подобная информация не оседала в России, она распространялась по всему миру, анализировалась спецслужбами и в итоге превращалась в спецдонесения. Это как снегопад в горах – обрушивается сверху и становится все больше и опаснее.

Ж.Л.К.:

– А почему вы не возбудили уголовного дела по факту клеветы в печати?

С.М.:

– Сначала не было законов, вернее, были настолько незрелые, что возбуждение уголовного дела ни к чему бы не привело. Потом, когда я решил все же подать в суд против клеветы в газетах, вы, господин прокурор, лично не разрешили мне передать письменное заявление, заверенное нотариусом.

А клевета на меня продолжает литься со страниц газет. Самое страшное, что, учитывая низкий процент раскрываемости преступлений в России, там постоянно ощущается необходимость на кого– то свалить все беды. И вот уже этот «кто-то» найден, и все вокруг кричат: «Да вот же он, источник наших бед. Давайте мы его посадим, и все преступления прекратятся мигом, и мы будем спокойно гулять по улицам». Вот ведь как рассуждает обыватель, которому эту мысль внушают постоянно газеты.