Михайлов или Михась? (СИ)

– Можете ли вы подтвердить, что в 1995 году в компании «Аригон» была проведена масштабная аудиторская проверка и никаких нарушений выявлено не было?

– Подтверждаю.

– Спасибо, господин Александров, у меня больше нет вопросов.

– Вернемся к допросу господина Михайлова, который, я считаю, мы не закончили в прошлый раз, – объявила госпожа президент суда. – Господин Михайлов, я считаю, что вы нарушили правила приобретения недвижимости иностранцами в Швейцарии. Что вы можете сказать по этому поводу?

– У меня и в мыслях не было нарушать закон. Тем более что я не был детально знаком с законодательством Швейцарии по поводу приобретения недвижимости иностранцами. Именно поэтому я сам и не занимался подготовкой документов, а пригласил для этого адвоката. Хочу напомнить, что я уже получил к тому времени кантональное и коммунальное разрешение на жительство и ожидал ответа от федеральных властей. Это решение должны были мне объявить 16 октября 1996 года, а 15 октября меня арестовали в аэропорту Женевы.

– Я задам вам несколько вопросов по поручению присяжных, – объявила судья. – Присяжные спрашивают: зачем вам понадобилось так много паспортов?

– У России всегда были сложные отношения с Западом. Возможно, это трудно понять европейскому человеку, но это так. Передвижения российского гражданина по миру всегда были крайне ограничены. Мой же бизнес расширялся прямо пропорционально тому, как я передвигался по миру. Я не вижу никакого криминала в том, что в нескольких странах на вполне законных основаниях получил паспорта. Паспорт Израиля я получил после того, как стал гражданином этой страны, паспорт Коста-Рики мне вручили после того, как правительство этой страны приняло решение о назначении меня почетным консулом. Все остальное – это точно такая же выдумка, как и моя принадлежность к криминальным структурам. Мне приписывали владение паспортами Бельгии, Гаяна, каких-то других экзотических стран, но это все миф, да и в деле этих паспортов нет по той простой причине, что их не было. Кстати, я хочу еще несколько слов добавить от себя по поводу паспортов. После моего ареста у меня на вилле во время обыска нашли израильский паспорт, действие которого уже к этому времени закончилось, так как не было свободных страниц для пограничных отметок. Собственно, паспорт и искать не надо было, он находился на видном месте, и по этому паспорту легко можно было проследить за всеми моими передвижениями в течение нескольких лет. Так вот, я хочу задать вопрос. Можно ли допустить мысль, что человек, причастный к криминальному миру, держал открыто документ, который бы уличал его во всех его поездках?

– У вас на вилле нашли чемодан, в котором хранились приборы, предохраняющие телефоны от прослушивания. Зачем они вам понадобились?

– Я купил это оборудование во время своей поездки в Израиль, приобрел его в магазине открытой торговли. Я постоянно ощущал давление со стороны конкурентов, предполагал, что мои телефоны могут прослушиваться, и хотел себя обезопасить, чтобы сохранить коммерческую тайну моего бизнеса.

– Последний вопрос присяжных. Господин Михайлов, как вам удалось освободить из чеченского плена Антона Кандова?

– Семья Кандовых помогла мне обустроиться в Вене, я был им очень признателен и потому в судьбе Антона Кандова, когда его похитили, принял горячее участие. Многие бывшие спортсмены, с кем я когда-то встречался на соревнованиях или вместе участвовал в спортивных сборах, к этому времени в Чечне занимали видное положение, там вообще спортсмены, особенно борцы, пользуются большим авторитетом. Именно к этим людям я и обратился. Своих методов давления на тех, кто похитил Кандова, они мне не раскрывали, но я знаю, что эта операция прошла бескровно и без единого выстрела.

– На этом допросы закончены, – возвестила президент суда. – Заседание закрыто. Завтра в девять часов мы начнем нашу работу с выступления господина прокурора Кроше. Всем доброй ночи.

Как все последние дни, мы возвращались в гостиницу вместе с Андреем.

– Так что, завтра процесс может закончиться? – спросил я своего спутника.

– Только теоретически. Прокурор будет говорить никак не меньше трех-четырех часов. Часа по три, не меньше, потребуется адвокатам – Манье, Мауреру и Реймону. Потом заключительное слово Михайлова. Все вместе взятое, с перерывами, займет 12—14 часов, не меньше. Конечно, если у присяжных уже созрело какое-то решение, они его могут объявить уже завтра. Но не думаю. Скорее всего, приговор будет объявлен послезавтра.

– Приговор, ты уверен?

– Ну решение, чего ты к словам цепляешься.

– А почему ты думаешь, что Кроше будет говорить так долго?

Что ему, собственно, теперь говорить? По-моему, все доказано.