Микрошечка

— Я бы мог согласиться с твоим печальным выводом, если бы уменьшалась энергия твоего биополя. Но вот тебе значения интеграла. Какое-то время энергия была стабильна, но по мере твоего уменьшения она стала расти, сдвигаясь при этом в высокочастотную область.

— И ты находишь в этом основания для оптимизма? — удивилась я. — Не кажется ли тебе, что чем больше объект излучает энергии, тем меньше ее остается в нем. Даже звезды остывают, а я вовсе не звезда…

— Резонно, — согласился мой теоретик. — С одной стороны. Но с другой стороны, процесс уменьшения объясняет увеличение излучения. Если бы ты уменьшалась не излучая, то превратилась бы в нечто сверхплотное типа коллапсара… Такая симпатичненькая маленькая «черная дырочка» завелась бы в нашем доме. А на самом деле, мы имеем не менее симпатичненький маленький ядерный реактор, который превращает вещество твоего тела в энергию излучения…

— Сдается мне, что если расписать все ядерные реакции, которые в этом случае должны были бы произойти, и прикинуть энергию, освобождающуюся при этом, то, думаю, ее с лихвой хватило бы на уничтожение всего живого на планете. А оно шелестит и ходит, как ни в чем не бывало. Нестыковочка…

— Хорошо мыслишь! — улыбнулся мой непробиваемый. — И о чем же это говорит?

— Ну, и о чем?

— А о том, что наблюдающееся излучение — лишь побочный продукт какой-то другой реакции, которая поглощает остальную энергию. Идет процесс образования какой-то новой субстанции, о коей нам пока ничего не известно.

— Или же энергия уходит в какую-нибудь малюсенькую, но прожорливую «черную дырочку»…

— Да, — посмотрел он на меня, — нельзя отрицать и этой возможности. Но тогда надо объяснить, почему эта «дырочка» поглощает только твою энергию, а не засасывает в себя все вокруг.

— Слишком малюсенькая… Пропускная способность не позволяет. Или, может быть, не на любую энергию настроена, а только на конкретные длины волн.

— Может быть… Но в любом случае идет процесс образования чего-то, некой высокоэнергетичной структуры, либо включенной в систему этого мира, либо сколлапсировавшей и потому не вступающей в реакции с окружающим миром. Но это не значит, что оно не мир внутри себя…

— Тебе-то что до мира внутри себя? — усмехнулась я грустно. — Коллапс и есть смерть… Из «черной дыры» возврата нет.

— Но попасть в нее можно! И значит, даже в этом самом мрачном случае я смогу последовать за тобой и найти тебя.

— И встретится электрон с позитроном, и сольются в объятии, и родится у них квант излучения… Красивая сказка. Да и та возможна, если на всех одна «черная дыра», а не у каждого своя…

— Ну, и пессимистка же ты!

— Нет, милый, я — реалистка.

— Твоя мрачная идея слишком экзотична. Коллапсар, конечно, звучит красиво, но он соотносится со звездными массами, а то и с галактическими. И нет пока никаких оснований распространять этот эффект на микромир.

— Что вверху, то и внизу, — процитировала я известную древнюю аксиому. — Может быть, мы тоже галактики для какого-нибудь микромира.

— Я ученый, а не поэт, — вздохнул мой самокритичный. — Наверное, это мой недостаток, но он помогает мне жить среди реальных фактов и правдоподобных гипотез. Все остальное — либо поэтические фантазии, либо бред. Для меня, увы, эти вещи часто неразличимы. Мне кажется, что моя гипотеза более правдоподобна.

— И в чем же она состоит?

— В том, что процесс уменьшения есть процесс трансформации одного объекта этого мира в другой, принадлежащий этому же миру. Мы ничего не знаем о других мирах, и нет необходимости привлекать их для построения гипотез… Этот новый объект миниатюрен и высокоэнергетичен. Видимо, логично предположить, что покой ему противопоказан.

— Ага, ты еще скажи, что его масса покоя равна нулю… Тогда мы, конечно, встретимся… — не удержалась я от горькой иронии.

— Я ничего определенного не могу сказать про этот объект, но интуитивно чувствую, что это нечто, пока неизвестное науке. Еще одна полевая разновидность материи, возможно… Ментальное поле, психическое поле, интеллектуальное поле, духовное поле… — зациклился он в подборе термина.

— Душа, — подсказала я. — Только почему ты относишь ее к материи?

— Потому что она материально взаимодействует с материей — посмотри на эти спектры, — ткнул он пальцем в экран. — Но термин «душа» мне не нравится. Слишком много спекуляций вокруг. Слишком поэтично.

— Зато всем понятно.

— Вот это и плохо, — вздохнул мой теоретик, — слишком велика вероятность неизлечимой вульгаризации. Не исключаю, что эта полевая форма порождается труднообнаружимой нашими приборами нейтринной структурой, хотя таковую трудно себе представить. Разве только эта структура существует за счет организующей силы нашего гипотетического поля… Кстати, ты слишком небрежно определила границу спектра частот. Это вовсе не ультрафиолет, а гораздо более высокочастотное излучение! Весьма жесткое! Такого до сих пор не обнаруживалось.

— Но чем жестче излучение, тем оно губительней для жизни! Как же я еще жива?