Микрошечка

— Это справедливо для известного нам участка спектра. Может быть, слишком большая частота колебаний находится за пределами чувствительности живого, и характер взаимодействия меняется… К тому же, энергия на этом участке спектра невелика. Пока. Потому что наблюдается тенденция к ее росту.

— Да, оказывается я — ценнейший научный экспонат! Не та ли самая точка опоры, которую искал Архимед, обещая перевернуть мир?.. Непонятно зачем. Не Архимед ли ты, дорогой?..

— Нет, лапушка, я не Архимед. И ты не точка опоры. И мир я переворачивать не собираюсь. Скучное занятие. Единственная, нет, не единственная, но главная моя забота — уберечь тебя и не потерять твой след. Ведь если ты, на самом деле, станешь нейтринной структурой, тебя ни отыскать, ни удержать будет невозможно… Ничем.

— Да, — улыбнулась я, — ничем, кроме души, которая тебе так не нравится.

— Тебе бы все шутки шутить, а я почти в отчаянии. Эксперимент на грани срыва. Я боюсь тебя потерять!..

— Только без истерик, защитник мой. Если я буду продолжать, хоть на каких-то частотах, ты меня услышишь.

— Похоже, уже сейчас часть энергии ушла в тот участок спектра, которого наши приборы не могут зарегистрировать. А если все твое излучение будет там?!

— Ты же гений, значит, что-нибудь придумаешь, — обнадежила я. — Заодно и человечество осчастливишь. Влюбленный гений…

— Опять издеваешься, — хмыкнул мой несчастный.

— Ну, разве что самую малость…

— Я тебе еще не все показал. — Он сменил график на экране. — Теперь посмотри на запись этих таинственных супервысокочастотных колебаний, которые мы еще можем регистрировать. В этом масштабе все видно. Эти вот периодические колебания — те самые, о которых речь, а вот эта еще более высокочастотная пила на них, как нетрудно догадаться…

— Модуляция! — закончила я.

— Именно! А оная, как известно, обычно связана с передачей информации… А теперь признавайся, — улыбнулся мой бдительный, — кому и что ты передаешь?

— Наверное, сигнализирую в ад или в рай, а скорее в распределительную комиссию: «Ждите, скоро буду!»… Да, кстати, ты же записал еще более высокочастотный сигнал, а прибеднялся, что это невозможно.

— Боюсь, что при этом запись сильно искажена. Пока здесь заслуживает доверия только сам факт наличия модуляции.

— Ну, видишь, как тебе стало интересно жить! Нет худа без добра. Если бы я не начала уменьшаться, так бы и кис на своем озоне.

— Не говори глупостей! Весь этот чертов интерес я, не задумываясь, поменял бы на нормальную жизнь с тобой! — возопил мой верный.

— А зря не задумываешься. Познание требует жертв. Сколько ученых отдали свою жизнь во имя…

— В гробу я видал такое познание! В белых тапочках! — зарычал мой неистовый.

— Ну-ну, успокойся, — погладила я его призрачную голову. — Я считаю, что мы должны извлечь максимум информации из моего уменьшения. Тогда мое исчезновение обретет хоть какой-то смысл. Не так обидно исчезать.

— А мы что делаем? Мы его и извлекаем, смысл этот чертов!

— Я думаю, что надо активизировать твои усилия. Ты слишком много времени теряешь на меня.

— Чушь! Потеряно то время, которое я провожу без тебя!

— Ну, хорошо. Мы все время будем вместе. Я буду рядом. Но ты должен переключить свой бесценный интеллект с меня на эту задачу, которая тоже я. Так что это не будет изменой.

— Я и так…

— Вижу. Но надо еще… Пока я не исчезла.

Я чувствовала, что осталось совсем недолго. И если его не загрузить работой, неразрешимой проблемой, то он может наделать массу глупостей, когда я окончательно исчезну. Тогда некому будет подумать о нем. А мне только о нем и интересно думать.

И мой самоотверженный внял призыву. Он сидел за компьютером, занимаясь синтезом электронных схем, раздавал заказы по фирмам, с которыми был связан через Проект. И, хотя он не покидал меня, вскоре новая аппаратура была в его распоряжении. Возможно, когда-нибудь ему придется отчитываться перед финансовыми органами ООН. Но полагаю, что, продав документацию на эти приборы, мой умелец сможет рассчитаться не только с ООН. Таких в мире раньше не было.

Исследователь мой потирал руки в предвкушении будущих открытий, но орешек оказался крепким — какие только программы-дешифраторы не применял он, расшифровать информацию, несомую моим излучением, не мог. Организатор мой задействовал лучшие умы в области дешифровки. Они не сдавались, но похвастать им было нечем.

— Какая-то нечеловеческая логика! — возмущался мой непреклонный.

— Разумеется, нечеловеческая, — соглашалась я. — Это логика Природы. Быть может, та же, что и в генетическом коде.

— Пробовали, — вздохнул он. — Черта с два!

— Я не говорю, что она такая же. Я предполагаю, что она столь же нечеловеческая.

Мне было очевидно, что я нашла хорошее отвлекающее занятие для своего несчастного. И надолго.

Когда он спал, я гуляла, забавлялась сменой времен года в зависимости от настроения, прислушивалась к себе. Должна же я что-то ощущать, когда во мне происходят такие нетривиальные процессы!