Миксы (СИ)

Он опять спал беспокойно и опять просыпался среди ночи с дурацким ощущением расчленённости, потому что нос его едва ли не онемел от холода, а ноги и тело пылали жаром под двумя одеялами и оплывали потом.

Лера разбудила Валерика рано утром. Он почувствовал, как проседает под её весом край старого дивана. Ничуть не церемонясь, Лера откинула край одного его одеяла, потом второго; Валерик едва разлепил глаза, как она уже подложила ему под бок малыша и исчезла. Через секунду из-за двери послышался её голос:

– Валера, посидишь с ним? Я спать хочу. Я его покормила.

И наступила тишина. Малыш копошился рядом, радостно бил ладошками и гулил. Валерик помотал головой, отгоняя остатки сна и осторожно перелёг на край дивана, чтобы малыш случайно не упал.

Он долго таращил глаза, пытаясь прогнать сон, но ничего не получилось. Он всё-таки задремал и, проснувшись по будильнику, выставленному на восемь, обнаружил, что малыш тоже сладко спит возле. Валерик тихонько встал, осторожно поднял племянника на руки и пошёл в комнату сестры.

Лера сладко спала, подложив ладонь под щёку, но проснулась, когда Валерик склонился над ней, чтобы опустить ребёнка на кровать. Она едва ли не вскочила, а он, испуганный её внезапным рывком, шарахнулся назад. Малыш проснулся и захныкал. Лера бросила на Валерика раздражённый взгляд. Он попробовал снова укачать ребёнка, но ничего не получилось.

Он потерял много времени, не успел позавтракать и бежал до маршрутки бегом.

День выдался сухой и тёплый. Это было жаль, потому что Валерик всё время думал про ацирию обвелату, споры которой вновь замерли в траве среди щепок, опилок и стружек, невдалеке от чудесного старого бревна, на котором когда-то рос призведший их спорангий. Вода нужна была им, чтобы начать жить и тем самым продолжить жизнь предков. Споры должны были почувствовать её живительные токи, её прохладу и мягкость, и ласковые прикосновения. Они не жили без воды, как Валерик – казалось ему – не может начать жить без Лериной любви. Но у него надежды не было. А у них... Скорее всего, в ближайшие дни всё-таки должен был пойти дождь.

Вечером он выкладывал на кухонный стол продукты из двух тяжеленных сумок. Малыш спал в комнате, Лера сидела на диване, смотрела телевизор и пила чай, отламывая от печенья крохотные уголки. Валерик исподтишка любовался её тонкими длинными пальцами, которые двигались изящно и быстро, как ножки балерины.

На Лере была только длинная Лёвкина футболка. Она сидела, поставив ногу на сиденье, и Валерику была видная белая плотная ткань её трусиков. В Лериной позе не было вызова или распущенности, в ней было доверие, привычка, выражение близкой родственности. Но Валерик всё равно волновался и старался не смотреть.

Лера, кажется, почувствовала что-то и, нахмурившись, взглянула на него. Валерик смутился и приподнял повыше пачку спагетти, словно хотел продемонстрировать свою добычу. Потом достал из пакета упаковку любимых Лериных йогуртов.

Она ответила холодной усмешкой:

– Как знал...

– Да я же знал, – Валерик обрадовался тому, что молчание, наконец, разбито. – Мы же родные...

И тут Леру словно прорвало.

– Вы мне не родные, – резко оборвала она. – У меня нет родных. Ни одного человека. Я приёмыш, детдомовская.

– Лера, ну что ты... – Валерик мямлил, пытаясь подобрать слова, боясь снова оказаться виноватым. Потом нашёлся: – А как же сын?

– Это я ему родная, не он мне.

– Как это?

– Слишком маленький. Бессмысленный.

– Несмышлёный, ты хотела сказать?

– Бессмысленный, – и Лера наклонила голову, так что волосы, упав на лицо, отгородили её от Валерика. Словно выключилось изображение.

– От Льва – ничего? – спросила она через минуту.

– Почему же: пришло письмо, – осторожно ответил Валерик.

– Что пишет?

– Пишет, что ему там нравится. Все условия для работы. Язык учит. Познакомился там со светилами...

Лера буркнула что-то в ответ. Валерик не расслышал, что, но ему показалось, что это было слово "бессмысленный".

Дни стояли сухие и жаркие. Только что распустившиеся листочки почти сразу потеряли свою молочную нежную зелень и стали взросло-зелёными.

Валерик теперь гораздо меньше мёрз по ночам. Он даже откладывал в сторону второе одеяло и с наслаждением втягивал носом душистый лесной воздух, струившийся из-под Лериной двери.

А она, кажется, и в самом деле не собиралась уезжать. Каждый вечер, возвращаясь с работы, Валерик заставал перемены. Перемены были крохотные, но огорчительные: Лера подчиняла дом себе. Валерик снова становился тут гостем. Она переставила направо жидкость для мытья посуды, губку и мыло. Завела банку, в которую заталкивала обрывки целлофана и конфетные фантики, чтобы не выскакивать ради каждой мелочи на крыльцо. По-другому заправила плед на диване в кухне.

Валерик отстранялся, давал ей место и простор для действий, ничего не возвращал обратно, хотя это и стоило ему больших усилий. Он проводил вечера в огороде. Вскопал несколько грядок, посадил зелень, морковь и огурцы. Немного картошки.