Мила Хант

И вот он один. Прожекторы на крышах погасли. Административные здания посерели. Изображение исчезло. И камеры больше не крутятся, пытаясь снять тысячу кадров в минуту.

На другом конце площади зажигаются два ярких луча, которые пересекаются на неподвижной фигуре, стоящей на монументальной лестнице бункера. Вигго колеблется. Ему кажется, он её узнал. Сердце замирает. Вигго отказывается признавать обуревающие его чувства, сопротивляется изо всех сил. Хочет затолкать их обратно, на дно души, но ему не удаётся. Побеждённый, Вигго делает шаг вперёд, не спуская с неё глаз.

* * *

Он уже достаточно близко, и я вижу на его лице борьбу чувств. В моём наушнике раздаётся голос начальника Генштаба:

– Ближе не надо.

Я вытягиваю руку. Вигго понимает, что должен остановиться. Мы стоим друг напротив друга. Между нами метров пятьдесят или даже меньше. Но мне кажется, что с недавних пор нас разделяет бездонная пропасть, и я хочу её засыпать, чтобы приблизиться к парню, которого люблю. У меня хватает силы (или глупости?) верить, что не всё потеряно, что прошлое можно стереть из памяти, и что между нами осталась тонкая нить, и что вокруг неё могут вырасти отношения и чувства. Но ещё я знаю, что мы склонны преуменьшать опустошающую мощь смерти и ту пустоту и горечь, которые она в нас оставляет. Реальность обрушивается на меня как удар кулака. Чтобы справиться с агрессивными ордами бунтующих подростков, мне потребовалось всего несколько часов. Чтобы исцелить раны, оставленные смертью в сердце Вигго, будет мало целой жизни. Но я готова. И вот наконец я произношу слова, которые гулко разносятся над площадью:

– Я не хочу сражаться с тобой, Вигго.

– Придётся. Потому что ты стоишь у меня на пути.

– Ты выбрал не ту дорогу. Вспомни, чего мы хотели, что ты говорил мне…

Он мотает головой, не желая слушать.

– Тогда я ещё не понимал, в чём состоит наш долг. Отойди, Мила.

– Выслушай, умоляю. Выслушай меня сначала. Остальные Спириты нейтрализованы, шедшие за ними люди бежали. Ты один в этой битве.

– Для того, что я должен выполнить, мне никто не нужен.

– Ты больше ничего не хочешь сделать для Демоса, который так жаждет воплотиться и существовать? У тебя в голове только месть?

– Последний раз прошу: отойди, если не хочешь биться со мной.

Его голос еле заметно дрогнул. Этого мне достаточно, чтобы сохранить надежду, какой бы ничтожной она ни была. Я пристально смотрю на Вигго и проникаю в его мозг. Он морщится.

– Ты ничего не изменишь, Вигго. Несс не вернётся.

* * *

– Ты ничего не изменишь, Вигго. Несс не вернётся.

Голос, зазвучавший у него в голове, действует как искра, из которой вспыхивает пламя. Вигго концентрируется.

И впервые с тех пор, как он почувствовал в себе сверхспособность, ничего не происходит. Он не может войти в чужое сознание, по-прежнему оставаясь внутри своего собственного. Вигго пробует ещё раз – тщетно. Он не может выйти за пределы себя, ум другого человека для него закрыт. Зато в его голове опять раздаётся голос:

– Ничего не получится. Они произвели надо мной манипуляции, вооружили против других Спиритов. Прямо сейчас я уничтожаю твою сверхспособность. Ты не сможешь применить её ни ко мне, ни к кому бы то ни было. Надо отступить, Вигго. Битва кончена.

Он опускает плечи, руки. Дыхание выравнивается. Ему больше нечего сказать. Всё сказано в его сознании, вскрытом той, кого он ещё хотел любить, несмотря ни на что. Вокруг, словно по мановению волшебной палочки, возникают солдаты, берущие его в кольцо. И поскольку он больше не имеет власти ни над их умами, ни над собственной судьбой, Вигго издаёт рёв пойманного животного и, сжав кулаки, бросается на противников. Ярость умножает его силу. Он сбивает с ног первого, врезает второму, отбрасывая его на третьего. Вигго уже содрал руки до крови. Он похож на сорвавшегося с цепи дикого зверя посреди страшной схватки. Удар дубинкой по голени заставляет Вигго упасть на колени. Тут же следует второй. И толпа полицейских смыкается на нём как тиски.

* * *

Два прожектора гаснут, и моё трёхмерное изображение тает в сумерках, а голос стихает в микрофонах, расположенных совсем рядом, в клумбах. Двое военных прижимают Вигго к мостовой. Он поднимает голову и, не веря своим глазам, смотрит на то место, где я только что стояла.

И лишь тогда двери бункера открываются, и я выхожу наружу в сопровождении леди А. и начальника Генштаба. Я иду к нему целую вечность. Мои шаги гулко отдаются от мостовой. Я подхожу к Вигго справа. Он стоит на коленях, в разодранной одежде, одной рукой держась за затылок.

– Прости меня, – шепчу я.

Он поворачивается, его глаза вспыхивают. У Вигго есть время, чтобы осознать обман, но нет времени, чтобы воспользоваться своей способностью. На голову ему набрасывают мешок, и он погружается во тьму. Я подхожу и дрожащей рукой глажу его согнутую спину. Он дёргается и воет:

– Не прикасайся!

Голос меня не слушается. Но всё же я произношу:

– Я не смогла бы сражаться с тобой. Никогда. Я бы предпочла умереть.

Несмотря на мешок, голос Вигго звучит громко. И безжалостно:

– Ты как будто убила Несс второй раз.