Мила Хант

– Я – Коннор. Но друзья зовут меня Кондором. Догадываешься почему?

Я уже начинаю думать, что было бы лучше разобраться с шарами самостоятельно. Парень распахивает свои рахитические руки и делает вид, что пари´т.

– За мой размах. Мою энергию. Мой пронизывающий взор…

Я пытаюсь разглядеть маленькие глазки за жёлтыми стёклами очков. Меня больше интересует он сам, чем его прозвище.

– Ладно. Признаюсь, это не особо бросается в глаза, – говорит парень, немного разочарованный.

Он всё-таки добивается моей улыбки.

– Не особо, – соглашаюсь я. – Но я пригляжусь получше.

– Досадно, – вздыхает он. – Тогда зови меня Конни, как все. А вот и наш.

Я вступаю вслед за ним в белый круг, и пустой шар зависает над нами, прежде чем нас поглотить.

– Куда тебе? – спрашивает Конни.

Я растерянно пожимаю плечами. Ладно, попытаюсь.

– В центр Сити…

– К Куполу?

– Точно.

Конни рисует на экране светящуюся линию. Это похоже на детскую игру. Он слегка прикасается к изображению, чтобы подтвердить маршрут.

– Скоро сеть воздушного транспорта распространится на весь Демос. И твои деревенские дружки не будут такими изгоями, как ты.

– Спасибо за изгоя, – сухо отвечаю я.

– Ну-ну, не обижайся! В любом случае это же гениально, согласись! Больше нигде не будет этих громоздких машин, загрязняющих воздух!

– Как шар нас заметил?

– Те, которые свободны, останавливаются над белыми кругами.

– Ты им управляешь?

– Нет. Шар движется с помощью автопилота, подключённого к GPS. Система навигации фиксирует перемещения других шаров в реальном времени и с точностью до секунды.

На этот раз Конни говорит очень серьёзно, глаза блестят. Видимо, техника – его конёк.

– А нас не могут засечь со спутников?

Конни трясёт головой. Его афропричёска в стиле семидесятых годов при этом неподвижна, ни один волосок не шелохнётся.

– Мы остаёмся на низкой высоте. Под защитным экраном. Он стирает любые изображения.

Я оглядываюсь в поисках мотора или бензобака. Но обнаруживаю только зарядный ящик под навигатором.

– Они электрические?

– Что-то в этом духе. Если у тебя есть часа два, могу объяснить.

– Ладно, скажем, что электрические.

Я вспоминаю о великолепных машинах из коллекции моего отца. Это наша с ним единственная точка соприкосновения – я просто без ума от скорости. В те времена, когда я симпатизировала нашему шофёру Джеймсу, я часто упрашивала его пустить меня за руль, и он всегда уступал. Летя по трассе, где-нибудь за городом, я выжимала максимум из двигателя – и забывала обо всём на свете. Я мечтала уехать, сбежать, не снимать ногу с педали газа, пока не окажусь в самом удалённом уголке мира. И Джеймсу приходилось умолять, потом угрожать, чтобы я повернула обратно.

Шар движется с негромким шипением. Я заворожена пейзажем, буйными цветами, кипящей жизнью. Смутно различаю внизу каменную арку, стоящую на площади, от которой, как лучи, расходятся большие проспекты. Чуть дальше, на берегу бурного потока, возвышается железная башня на четырёх опорах. Конни, проследив за моим взглядом, объясняет:

– Это осталось с тех времён, когда Периферия должна была представлять одну или несколько мировых столиц: Берлин, Париж, Лондон, Токио… Они планировали построить здесь фешенебельные пригороды, каждый из которых повторял бы архитектурные коды знаменитых городов. Но проект не вызвал интереса у обитателей Центра – они не пожелали переезжать сюда, и его забросили.

– И поскольку не знали, что делать с уже построенными зданиями, то решили поселить в них бедняков.

– Как всегда. Лучшее достаётся богатым, а загаженные окраины – нищим и безработной молодёжи. Это были наши дедушки и бабушки, сорок лет назад. Те, из Центра, считали их париями, даже когда Демос ещё не существовал. Они портили красивую картинку. Поэтому их решили прогнать с глаз долой. Собрать всех здесь, пообещав прекрасную жизнь – новую профессию, рабочие места.

Конни принимается смеяться, будто рассказывает анекдот.

– По-моему, – продолжает он, – парни из Центра должны были пожалеть об этом. Особенно после восстания. Жизнь в Демосе теперь правда прекрасна. Особенно в Сити… Посмотри!

Я снова вижу те ошеломительные здания – точнее, то, что из них сотворили жители Демоса. Мне вспоминаются скупые объяснения Брук, и я решаю расспросить Конни, который выглядит несколько более разговорчивым.

– Кто входит в Мастерские Городского Дизайна?

– Все! Каждый, кто хочет и чувствует в себе творческую жилку. Но на практике участвуем в основном мы, молодые. Обычно мы кипим. И взрослые это признают. Они молодцы, почти всегда дают нам карт-бланш. С нашей стороны, мы знаем, что взрослые более эффективны в тех областях, где требуется опыт. Понимаешь, о чём я?

– Что значит «мы кипим»?

– Мы в том возрасте, когда в голове кипят творческие идеи. У нас нет ни страхов, ни ограничений. Завтрашний день принадлежит нам.