Мила Рудик и Чаша Лунного Света

Когда утром ребята зашли на урок антропософии, профессор Мнемозина уже была там и слезно жаловалась как всегда бесстрастной Альбине, что после известия о второй Черной Метке Гильдии не могла уснуть всю ночь — боялась, что придут и за ней.

Позже Мила своими ушами слышала, как уже старик Орион возмущенно шептал все той же Альбине: «Куда смотрит милиция Троллинбурга? Почему до сих пор не найден пособник Гильдии? Почему предатель — змея, которую мы пригрели на своей груди, — все еще не разоблачен?»

По дороге в Дубовый зал во время обеденного перерыва ребята невольно подслушали разговор профессора Лирохвоста и профессора Корешка, идущих впереди них. Лирохвоста будто прорвало: он говорил быстро, глотая окончания предложений. То ли эта говорливость напала на него от страха, то ли от чего другого, но он буквально по пятам преследовал профессора Корешка, чтобы обсудить последние события. Очевидно, Корешок остался единственным, кого профессор Лирохвост в этот день еще не успел заговорить до смерти.

— Вы только представьте себе, Ардальон, я-то ведь вчера приходил к профессору Чёрку. Еще до того как его нашли… По поводу одной вещицы… э-э-э… Приобрел на днях на блошином рынке волшебную музыкальную шкатулку. У нее на крышке какие-то иероглифы — я в них ничего не понимаю. А так открывать не решился. Мало ли что? Вдруг там Смертоносный Реквием? Такое уже было… Один мой знакомый… Исключительно талантливый был музыкант… Подарили ему такую шкатулку, он ее открыл и… Тут же скончался. Наверняка завистники… Талант всегда от зависти страдает.

Корешок сочувственно кивал головой и на каждом втором шагу спотыкался о свой передник. Вид у него был еще более взбудораженный, чем обычно, а лицо косило, как в нервном припадке. Он выглядел напуганным и, по всей видимости, не слышал ни слова из того, что ему говорил профессор Лирохвост.

Правда, одно слово он все-таки услышал, потому что подскочил как ужаленный и шарахнулся от Лирохвоста в сторону со словами:

— Скончался? Кто скончался? Где скончался? — его глаза были наполнены ужасом.

— Чёрк мне все любезно разгадал, — не обращая на него внимания, продолжал профессор Лирохвост. — Это, оказывается, Ноктюрн для роста волос.

Профессор Лирохвост изящно тряхнул своими белокурыми локонами. Белка восхищенно заморгала, моментально забыв о какой-то там Черной Метке, а у Ромки перекосило лицо от чувства, которое ничего общего не имело с восхищением.

— И после этого на него совершили покушение! — Лирохвост начинал срываться на фальцет. — Это просто не укладывается у меня в голове! Уже вторая Метка… Поневоле начинаешь думать: что же дальше?..

Белка под влиянием слов Лирохвоста мгновенно вспомнила о Черной Метке и побелела как снег. Возможно, она упала бы в обморок, но в этот момент профессора разошлись в разные стороны: Лирохвост направился в сторону своего кабинета, а Корешок зашел в лабораторию алхимии, споткнувшись по пути о порог. Последние реплики Лирохвоста в тот день Мила слышала еще по крайней мере раз двадцать от разных людей. Мила и сама удивлялась, почему она не присоединяется ко всеобщей панике. Наверное, все дело было в том, что, кроме Черной Метки, она не могла не думать и о пропавшей эльфийской монете. В конце концов Мила твердо решила поговорить с Горангелем.

На следующий день она встречала его на переменах дважды, но оба раза он был со своей девушкой Лидией. Проходя мимо Милы, Горангель кивнул ей головой и спросил, как у нее дела. Конечно, Мила могла бы воспользоваться моментом и сказать, что хочет поговорить с ним. Но она почему-то не хотела ничего рассказывать в присутствии Лидии и только, испытывая странную неловкость, ответила, что нормально. Она не очень хорошо понимала, почему ей не нравится Лидия, но ничего не могла с собой поделать.

Во время обеда она только и думала о том, что после уроков обязательно нужно решиться, даже если Лидия будет рядом. То, что нашлась, а затем пропала эльфийская монета, касалось Горангеля непосредственно. Ведь он был единственным в Троллинбурге эльфом и, наверное, хотел бы об этом знать.

На обеденном столе зачем-то материализовалась небольшая вазочка, наполненная овсяным печеньем и, глядя на нее, Мила вспомнила, что давно не навещала Ригель.

— Ты больше не будешь? — спросила она у Яшки, который как раз откусывал кусок от печенья.

— А… нет, наверное, — смущенно пробормотал Яшка, видимо, решив, что его подозревают либо в жадности, либо в обжорстве.

— Хорошо, — сказала Мила и одним махом высыпала печенье в свой рюкзак.

Ромка вскинул брови, но ничего не сказал.

— Хочу сходить к Ригель, — пояснила Мила, ответив на немой вопрос.

После уроков Мила Горангеля не встретила Она уже отчаялась поговорить с ним сегодня и решила отложить это на завтра. Расставшись с друзьями у главного входа в Думгрот, Мила спустилась с холма. Обойдя ворота «Конской головы», Мила прошла вдоль забора и оказалась возле незагороженной части территории, где находились псарни и конюшни.