Мила Рудик и загадка Сфинкса

Однажды учитель князя, вместо ожидаемого им очередного войска нечисти, получил послание от своего бывшего воспитанника. Это было полотно с гербовым знаком и длинный свиток. Когда он развернул полотно, то увидел, что изображен на нем паук, заглатывающий паука. В свитке же было написано следующее: «Моя война еще не окончена. Я не признаю себя побежденным. Пройдет время, и я вернусь в тысячу раз сильнее и могущественнее, чем теперь. Я буду жить вечно, пожирая свою собственную жизнь, как паук на моем гербе, чтобы воскресать снова и снова, и, не имея собственного тела, буду жить в других телах, в телах моих наследников. Умерев как человек, я воскресну ползучей тварью. Умерев как тварь, воскресну хищным зверем. Умерев как хищный зверь, я воскресну нечистью. Умерев как нечисть, я снова воскресну человеком. И тогда я подчиню себе все живое на земле, все живое в воде и все живое в небе».

После этого князь наложил сильное и страшное проклятие на свой замок и на дороги, ведущие к замку, и больше никто и никогда не видел его и ничего о нем не слышал.

— Считается, что князь давно мертв и покоится в земле. Наследники же его всегда были отшельниками, а жизнь их окружена множеством тайн. Но никто из последующих князей Ворантов не сделал ни единой попытки продолжить начатое их предком — никто не пытался покорить мир. Однако все они неизменно обитали в Проклятом замке, хотя, кроме них, никто не мог сказать, где этот замок находится. И все они носили установленный их родоначальником герб — паука, пожирающего себе подобного.

Когда Хранитель Гербов закончил, Белка, слушавшая его все это время с открытым ртом, восхищенно выдохнула. Ромка присвистнул:

— Здорово…

Никак не отреагировала только Мила. Она была увлечена этой историей не меньше своих друзей. Но, в отличие от них, она не просто слушала — она искала ответ на загаданную ей загадку.

— Но я не совсем поняла… — озадаченно произнесла Мила после недолгих раздумий. — Что все-таки означает этот знак?

Хранитель Родовых Гербов с порицанием покачал головой, окинув Милу неодобрительным взглядом.

— Не то нынче поколение, — пробурчал он, — н-да… не то, не то… А ведь это ясно, как божий день. Знак — паук, пожирающий паука — означает способность жить без собственного тела. Свое тело уже не имеет такой ценности, если можно обернуться любым зверем… и не только зверем. А если добавить к этому чернокнижие, коему многие годы обучался князь, то, смею вас уверить, у него были все основания утверждать, что он еще вернется. Если не сам, то по крайней мере в одном из своих потомков. Уж это-то вполне вероятно.

Молча выслушав, Мила подумала, что вряд ли возможно вернуть того, кто сгорел дотла. А если учесть, что Проклятый замок был разрушен до основания, то других потомков, кроме Многолика, скорее всего, не существует. Кроме, разве что…

Однако сейчас Милу волновало не это. Она с большим подозрением смотрела на черный сургуч, лежащий на середине стола между нею и Хранителем Родовых Гербов, и почему-то ей в голову пришла запоздалая мысль: а каким образом попал к Хранителю этот знак — знак, созданный самим Многоликом?

— А откуда у вас печать? — не раздумывая, спросила она.

Глаза Хранителя настороженно сузились. Он быстро глянул на Милу.

— Подарок, — лаконично ответил он, сжав челюсти так, как будто разговаривать для него вдруг стало чрезвычайно утомительным делом.

Он взял со стола сургуч с пауком и зажал его в ладони.

— А когда вам его подарили? — Милу с каждым мгновением все сильнее терзали подозрения.

— Мила! — шепотом одернула подругу Белка, которой, очевидно, казалось, что любопытство Милы выглядит неприличным и чересчур навязчивым.

— Не помню, — уклончиво проскрипел старик, резко вставая со стула. Выражение его лица изменилось: из увлеченного коллекционера он неожиданно превратился в раздражительного и чванливого брюзгу. — Какое это имеет значение?

— Случайно, не в прошлом году? — вдруг подключился к беседе Ромка, угадав внутренние подозрения Милы.