Милая , 18

Они молча приближались к концу улицы. Оба растерялись, почувствовав, что их тянет друг к другу, и такая скоропалительность их пугала. Для Габриэлы игра кончилась. Он вел себя лю­безно, и у нее пропала всякая охота дразнить его, наоборот, ей хотелось поближе узнать че­ловека, который то распускает павлиний хвост, то ведет себя, как ребенок.

Квартира у нее была в большом старом особня­ке на аллее Трех крестов, напротив католичес­кой церкви Святого Александра. Габриэла оста­новилась перед парадным, нашла в сумочке ключ и протянула Андрею. Тот открыл дверь и отдал ей ключ обратно.

—     Спокойной ночи, мадемуазель Рок.

Они пожали друг другу руки.

—     Лейтенант Андровский, как вы знаете, я вос­питывалась в Америке, где ведут себя не совсем так, как принято здесь. Не сочтете ли вы меня чересчур дерзкой, если я скажу, что хочу увидеть вас снова как можно скорее?

Он медленно высвободил свою руку из ее ладо­ни, и лицо его снова стало по-ребячьи застен­чивым.

—     Да нет, мадемуазель Рок, — торопливо про­говорил он, повернулся и ушел.

Габриэлу поразили ее собственные слова и еще больше — его уход. Она взбежала по лестнице смущенная, злая, уязвленная, со слезами на гла­зах.

*  *  *

Из Парижа вылетела большая группа высокопос­тавленных американцев: три конгрессмена с же­нами и промышленный советник по американскому заказу на строительство плотины на реке Варта.

—     Мы хотим во что бы то ни стало протолкнуть этот заказ, — сказал Томпсон Габриэле, — а я как раз буду в Кракове, когда они прилетят, так что, пожалуйста, займитесь ими дня два, пока я вернусь.

—     Что бы вы хотели, чтобы я им показала?

—     Как всегда. Экскурсия по Варшаве, завтрак с послом, пресс-конференция, опера, драма. За­ранее набросайте список приглашенных на прием.

—     Все сделаю, не беспокойтесь. Но в прошлый раз, когда в делегации были жены, Министерство информации прислало для них ужасного сопровож­дающего. Может, попробуем кого-нибудь другого?

—     Например?

—     Не знаю, — пожала плечами Габриэла, — ска­жем, какого-нибудь уланского офицера. В Седь­мом полку полно красавцев, которые говорят по-английски.

—     Эге, милочка, — пробурчал Томпсон. — На шляпку я однажды уже разорился. Милдред, — сказал он по внутреннему телефону, — позвоните в Цитадель генералу. Нам нужен сопровождающий для жен членов делегации высокопоставленных лиц, которая прибывает послезавтра. Делегация имеет огромное значение, речь идет о большой ссуде для Польши. Если можно, пусть направят лейтенанта Андрея Андровского из Седьмого улан­ского. — Да. Пусть свяжется с мадемуазель Рок. — Он положил трубку. Габриэла покраснела как рак.

—     Называйте меня отныне просто Купидоном.

Андрей пришел в ярость, но ничем себя не вы­дал. Позвонил мадемуазель Рок, спокойно полу­чил от нее распоряжения. Он пустил в ход все свое польское обаяние, сопровождая трех пожилых, но еще чувствительных американок. Ему даже удалось сдержаться, когда одна из дам, узнав, что он играл за сборную Польши, стала настаивать на том, чтобы он снял сапоги и по­казал мускулы своих ног.

В конце третьего дня он доставил дам в гос­тиницу, о чем и доложил в посольство мадемуа­зель Рок.

—     Признаться, меня похвалили за умение нала­живать связи. Вы внесли большой вклад в строи­тельство плотины на Варте.

—     Спасибо, — промямлил Андрей.

—     Знаете, лейтенант, американские дамы так довольны вашим обществом, что спросили, не со­гласитесь ли вы их сопровождать в двухдневной поездке в Краков, пока комиссия будет рассмат­ривать проект плотины.

—     Мадемуазель Рок, — сказал Андрей, — боюсь, я отнимаю у моих приятелей-офицеров прекрасную возможность проявить себя. Пусть уж на сей раз исполнят свой долг они.

—     Но дамы просят именно вас. Вы же хотите увидеть плотину на Варте?

—     Мадемуазель Рок, плевать мне на плотину. В тот вечер я задел ваше самолюбие, и вы мне ото­мстили. Победа за вами — я посрамлен. Пока я водил этих... милых дам по Варшаве, мой полк проиграл очень важный матч, а мой дом совсем опустел. Вам придется найти кого-нибудь друго­го для исполнения этой приятной обязанности, потому что только через военный трибунал меня можно заставить вернуться сюда завтра.

—     По-моему, вы ведете себя совсем не по-поль­ски.

—     Разрешите отбыть в полк?

—     Если проводите меня домой, — улыбнулась Габриэла.

На сей раз, когда он ей отдал ключ, она во­шла, не закрыв за собой двери.

—     Поднимайтесь, — пригласила она.

Андрей вошел в небольшую, но со вкусом и хо­рошо обставленную гостиную. Это убранство, ка­залось, еще больше смутило его. Габриэла вышла на балкон, с которого была видна вся аллея Трех крестов. Андрей стоял у дверей, вертя в руках конфедератку.

—     Входите, я не кусаюсь.

Когда он подошел к балкону, Габриэла оберну­лась и посмотрела на него со злостью.

—     Вы совершенно правы, лейтенант, никогда еще я так не страдала от унижения.

—     Вы уже отыгрались за него.

—     Нет, не отыгралась.

—     Мне не хотелось бы, чтобы вы усматривали в этом дело чести.