Милая , 18

—     Одни говорят, что он тибетский монах, дру­гие — что половина Варшавы — его любовницы.

—     Как его зовут?

—     Лейтенант Андровский.

—     Улан-Тарзан?

—     Ну, ладно, — вздохнула Марта, — пошли, мой благоверный ждет.

—     Пусть Томми представит меня лейтенанту Андровскому, — взяла Марту под локоть Габриэла.

—     Пусть, но держу пари на шляпку от Фиби, что он даже не проводит тебя домой.

—     Прекрасно, завтра в полдень у Фиби. Я точ­но знаю, какая шляпка мне нужна.

Когда Томми Томпсон представил Андрея Габри­эле, тот не поцеловал ей руку, а просто вежли­во кивнул, ожидая обычного ^,,Так вы и есть тот самый Андрей Андровский!”

—     Простите, я не расслышала вашего имени, — произнесла Габриэла.

”Неплохой ход”, — подумал Андрей.

—      А мне ваше имя известно, мадемуазель Рок: как и многие, я поклонник работ вашего покой­ного отца. И совершенно неважно, как меня зо­вут — вам стоит лишь щелкнуть пальцами и сказать: ”Эй, как вас там...”, и я пойму, что вы обращаетесь ко мне.

”Не такой уж скучный вечер”, — решила Габри­эла.

”Что за дурь на меня нашла — разыгрывать вик­торианские игры с избалованными девицами”, — удивился про себя Андрей.

—     У меня свободен следующий танец, лейтенант.

”Батюшки, — подумал он, — она даже не изоб­ражает скромность. Рубит с плеча. Ну-ка посмот­рим, что за птичка. Немного худовата”.

—     Вы умеете танцевать, лейтенант?

—     Видите ли, вообще-то я блестящий танцор, но, честно говоря, танцую только в виде одол­жения.

—     Если вам не доставляет удовольствия танце­вать, зачем же вы дали себе труд прийти сюда?

—     Мне полковник приказал. Видите ли, я оли­цетворяю славу нашего полка.

”Ко всему еще и тщеславен!” Габриэла собра­лась было повернуться и уйти, но краем глаза увидела Марту. Та, хихикая, подталкивала лок­тем своего Томми. Заиграла музыка.

—     Уверен, что недостатка в партнерах у вас не будет, мадемуазель Рок, — сказал Андрей, — тут целая очередь кавалеров вас поджидает.

Он уже отходил, когда Габриэла непроизвольно щелкнула пальцами и сказала: ”Эй, как вас там...”

Андрей медленно подошел к ней, обвил рукой и увлек в круг танцующих. Он не хвастался, когда говорил, что отлично танцует. Женщины с завис­тью смотрели на них. Габриэла страшно злилась на себя за свое банальное поведение, но ей бы­ло приятно чувствовать его руку. И это ее еще больше злило, потому что он всем своим видом показывал, что для него все равно — танцевать с ней или с чучелом. Ей ужасно захотелось сбить спесь с этого гордеца, растормошить его, а по­том, обнадежив настолько, чтобы он стал ее до­могаться, захлопнуть у него перед носом дверь. И получить шляпку от Марты.

—     Я не возражала бы, чтобы вы проводили меня домой, — сказала она, когда танец кончился.

^,,Хитрая и надежная уловка. Начатую игру не бросают на середине, к тому же улану неприлич­но отказать даме в просьбе”.

—     Не будет ли огорчен тот кавалер, с которым вы пришли? — спросил он.

—     Я пришла с господином Томпсоном из Амери­канского посольства и с его женой, так что я совершенно свободна, лейтенант. Но, может быть, следует получить разрешение у вашего полковни­ка?

—     Я с удовольствием провожу вас, — слегка улыбнулся он.

У подъезда Томпсон предложил подвезти их.

—     На улице так хорошо, может, пройдемся пеш­ком, лейтенант?

—     Как вам угодно.

—     Всего доброго, Томми, до свидания, Марта, не забудь, завтра в полдень — у Фиби.

Было поздно и улицы уже опустели, если не считать нескольких пьяниц. Был слышен звук лишь их собственных шагов, да еще где-то да­леко громыхал извозчик.

—     Я вела себя с вами глупо и невоспитанно, — вдруг остановилась она. — И ни к чему было за­ставлять вас провожать меня домой. Найдите, пожалуйста, извозчика и...

—     Ерунда. Я с удовольствием провожу вас.

—     Вам больше не нужно соблюдать правила веж­ливости: состязание окончено.

—     Так и я ведь был с вами не очень-то любе­зен. Обычно я не веду себя, как надутый индюк. Я стал о вас лучшего мнения, когда узнал, что вы сами себе зарабатываете на жизнь.

Он подставил руку, она приняла ее, и они пе­решли дорогу. И пахло от нее так хорошо, и ей было хорошо, и он это знал и тихонько насвис­тывал, чтобы скрыть свои чувства.

—     Я поняла, что вы стараетесь меня разозлить, —  сказала она. — Я наблюдала за вами после тан­ца. На самом деле вы очень застенчивы.

—     Не хочу показаться хвастливым, но я же ви­жу, что все ждут от меня особого поведения.

—     А вам это не нравится?

—     Нет, не всегда. Особенно на балах...

—     Почему?

—     Неважно.

—     Нет, скажите.

—     У меня мало общего с теми, кто ходит на ба­лы.

—     У такого знаменитого офицера, как вы, ко­торого боготворят мужчины и женщины...

—     Я не принадлежу к их кругу.

—     Почему?

—     Не стоит портить вам вечер посторонними те­мами.