Милая, 18

Стоявший за Толеком Андрей побежал в угол коридора к отсеку ”Хелмно”, где Шимон склонился над чертежом наземной мины, сделанной Юлием Шлосбергом.

— Телефон, — сказал он. — Родель.

— Алло, Беер-Шева? Говорит Атлас из Иерусалима.

— Привет, Атлас, говорит Толстой из Беер-Шевы. Мои ангелы видят рейнских дев с лебедями. Тысячу бутылок. Похоже, они прибывают по Красному морю.

— Не притрагивайтесь к вину, пока не предложат.

— Шалом.

— Шалом.

Шимон положил трубку и посмотрел на Толека и Андрея.

— Слышал! — сказал Андрей и кинулся к ”Белжецу” и ”Аушвицу”.

— Все на крыши! Пора!

Бойцы, хватая свое оружие, бросились к приставной лестнице.

— Живее, живее, — подгонял Андрей.

Заспанный Александр Брандель вышел, спотыкаясь, из своего отсека.

— Боевое учение, Андрей?

— Никакого учения. Они пришли.

— Связные! — гаркнул Шимон Эден.

Десяток отчаянных подростков сгрудились у входа в ”Понятов”. Шимон возвышался над ними, как башня.

— Немцы с помощниками собираются перед казармами, — объявил он. — Мы полагаем, что они войдут через Желязные ворота. Их около тысячи. Всем отрядам быть в боевой готовности. Не стрелять, пока они не откроют огонь. Вперед!

Связные разбежались по бункерам.

Андрей смотрел, как последний из его людей поднимается по приставной лестнице, ведущей в камин наверху. Стефан, личный связной Андрея, ни на шаг не отставал от своего дяди. Андрей заглянул в ”Понятов”. Шимон волновался.

— Не волнуйся, — он хлопнул его по плечу, — мы не откроем огонь, пока не учуем их дыхания.

— А это будет совсем скоро, — сказал Шимон.

— Хотел бы я быть с вами наверху!

— Ничего не поделаешь, — пожал плечами Андрей, — так уж командирам положено! — Он вышел, за ним по пятам Стефан.

Толек носился по проходам: — Отключить генератор! Приготовиться к бою! Дебора, успокой детей. Рабби, пожалуйста, молитесь тихонько. Всем приготовиться.

Когда генератор заглох и погас свет, Адам Блюменфельд перевел приемник на батарейки.

Пи… пи…пи… — тикало у него в наушниках. Он снял их.

— Ты здесь, Шимон? — спросил он в темноте.

— Да.

— Немцы двинулись, есть радиосообщение.

Пи…пи…пи… — неслись тревожные сигналы с арийской стороны.

Шимон зажег свечу и снял телефонную трубку.

— Хайфа…алло, Хайфа!

— Хайфа слушает.

— Говорит Атлас из Иерусалима. Свяжите меня с чемпионом по шахматам.

— Чемпион по шахматам слушает, — ответил Вольф Брандель из бункера под Францисканской.

— Рейнские девы с лебедями под Сталинградом. Тысяча бутылок. Идут через Красное море. К вину не прикасаться, пока не предложат.

— Ого!

Шимон повесил трубку. Свеча горела, он видел Алекса и Толека. Вот и начинаются командирские мучения — сиди в темноте и жди. Как в могиле. Мертвая тишина. Даже нескончаемая молитва рабби Соломона не слышна — только губы шевелятся.

Через пустые дворы, перепрыгивая с крыши на крышу, хлюпая по сточным водам в трубах, взлетая через четыре ступеньки вверх по заброшенным лестницам, связные с Милой, 18 носились от одного бункера к другому, поднимая бойцов. Отряды выходили из укрытий и в полной тишине двигались к своим позициям за окнами, на крышах. Действовали как на учениях, совершенно спокойно.

Улицы были невозмутимы, как лик луны. Только несколько перышек, сдутых с крыш, кружились над мостовой. Невидимые глаза наблюдали за этим неземным спокойствием.

Глухой стук каблуков по мостовой.

У Желязных ворот эсэсовцы под прикрытием автоматов бросились резать проволочное заграждение.

Из окна швейной фабрики Родель видел, как вышагивают чернорубашечники. За ними — вспомогательные войска. Эти уже не в сапогах, и форма коричневая, а не черная, и выступают не так картинно. Идут и идут. Родель стиснул зубы.

— Алло, Беер-Шева, — он звонил в свой бункер. — Говорит Толстой. Предупредить Иерусалим, что рейнские девы с лебедями прошли землю Гошен. Ведет их Брунгильда. Они поднимаются вдоль Иордана.

Андрей Андровский оглядел своих бойцов на крышах и остался доволен: расположились правильно. Отсюда командование Еврейской боевой организации могло держать связь со своими отрядами, подавая сигналы с крыши на крышу. Сообщение из отряда Анны Гриншпан: ”Немцы идут по Заменгоф” дошло почти в тот же момент, что Родель передал его Шимону Эдену.

Андрей прополз на животе к дальнему углу, откуда видно было пересечение Заменгоф и Милой. За ним подполз Стефан. Андрей направил свой полевой бинокль на Заменгоф и навел фокус.

— Ничего себе, — сказал он, — сама ”Брунгильда” пожаловала! Знаешь, это ведь Штутце!

Каблуки все стучали и стучали по мостовой, и глухое эхо отзывалось в разрушенных домах.

— Хальт!

Эсэсовцы, вермахтовцы и вспомогательные отряды, нарушив строй, побежали врассыпную к углу Заменгоф и Гусиной прямо под дула отряда Анны Гриншпан.

Андрей подвинулся еще немного вперед, чтобы лучше было видно. Немцы окружили здание Еврейского Совета и казармы еврейской полиции. Вот они ворвались в пустовавшее здание Еврейского Совета. Через несколько минут Андрей уже наблюдал, как растерянное командование собралось посреди улицы Заменгоф. Штутце что-то выкрикивал, куда-то показывал пальцем.

— Это еще что? — прошептал Андрей.