Милая, 18

Вольфу как командиру нужно было принимать решение. Он правильно заключил, что они находятся под бывшим маленьким гетто, где теперь жили только поляки. Но этот район, из-за близости к гетто, находился под пристальным наблюдением полиции. Он слышал над собой шум машин, шаги марширующих солдат. ”Вероятно, мы недалеко от Гжибовской площади”, — подумал Вольф. Здесь немцы всегда собирались перед тем, как войти в гетто с юга.

С двух сторон через люки проник свет. Вольф посмотрел на своих людей. Если он правильно определяет местоположение, то тут им не грозит ни удушливый газ, ни звукоуловители. Но вода опять начала подниматься. Она залила выступ, на котором они сидели. Ничего не поделаешь — нужно ждать наступления темноты. Только ждать.

* * *

Дом Камека в Бродно был первой остановкой на пути подземки, ведущей в Махалинские и Люблинские леса. Габриэла приехала к Камеку, как только кончилось ночное затемнение.

— Они там, внизу! — закричала она.

Камека трудно было вывести из равновесия. Он заложил руки за спину и стал соображать.

— Где они? Мы не знаем. Ни я, ни вы сигналов не поняли. Это может быть любой из пятнадцати люков. Более того, оба наши грузовика уехали. Вчера вечером гестапо сделало налет на наш штаб, люди попрятались кто где.

— А Армия Крайова? Роман?

— На них полагаться нельзя. Кто-нибудь из них может нас предать.

Габриэла знала, что он прав. Она вздрогнула. Камек, в прошлом Игнатий Повниский, был до войны журналистом, горячим сторонником правления аристократов. События последних лет изменили его убеждения. Гуманность взяла верх над националистическими чувствами. Камек был одним из тех немногих поляков, которые стыдились за свой народ, спокойно наблюдавший все, что творится в гетто. Он не принял философии левых, но примкнул к ним, потому что только они помогали тем, кто в гетто. Сменив имя на Камек, он присоединился к подпольной организации Гвардия Людова.

Человек он был спокойный, не склонный ни в чем торопиться.

— Они где-то здесь, под землей, — бормотала Габриэла.

— Спокойно, Габриэла. Только нам с вами это известно, и только мы можем им помочь. Все командиры Еврейской боевой организации знают ваш адрес. Они, конечно, постараются выйти на связь с вами. Самое правильное — вернуться вам домой и ждать.

Часы с кукушкой пробили час.

— Сейчас будут последние известия, — Камек включил радио и закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

После Сталинграда дела у немцев шли плохо, и это чувствовалось и в стиле нынешних передач. Ни звука о том, что произошло в гетто. Тоже хороший признак: иначе они быстро сообщили бы о своей победе.

Он выключил радио.

Габриэла уже шла к дверям.

— Спокойствие прежде всего, — повторил он.

* * *

Свет, просачивающийся через люки, постепенно слабел. Вольф ждал, когда он совсем исчезнет. Он вернулся в отсек и медленно прошел мимо девятнадцати оставшихся. Днем они все-таки подкрепились сном. Вольф надеялся, что они смогут идти снова. Как только стемнело, он поднял всех, чтобы были наготове. Вскоре наверху уличное движение стихло. Вдали слышались звуки бомбежки. Это прилетели русские. Так что немцам сейчас ни до чего.

— Пошли, — сказал Вольф.

И снова по грудь в воде, в том же порядке друг за другом двинулись они к северу, а это значит — от гетто. Это все, что они знали.

По-прежнему держась за руки, они спустились в Канал, надеясь отыскать другое боковое ответвление. Вольф отсчитывал шаги. Он полагал, что за три часа они прошли квартала два с половиной. И вдруг он услышал шум воды, уходящей дальше в Канал. Значит, есть еще один широкий Канал! Этот звук придал полумертвой цепочке людей новые силы. Две трубы сходились в одну, и сточные воды сливались в единый бурный поток.

Вольф остановил цепочку. Он старался вспомнить, где на карте отмечено соединение двух больших каналов под таким углом. Под гетто такого места не было. Канал размером в тот, что перед ними, расположен, видимо, где-то в районе Иерусалимских аллей. Если так, то они миновали и большое, и малое гетто. Вольф решил зажечь фонарик — не работает, видно, в него попала вода. У Криса оказались сухие спички в кисете.

Желтоватый слабый свет, едва вспыхнув, высветил мокрые кирпичи. И страшные лица людей. Вольф понял, что любой ценой он должен ускорить выход на поверхность. Он чиркнул второй спичкой, подошел ближе к тому месту, где скрещивались каналы, и при третьей вспышке увидел железную лестницу, ведущую в люк и на улицу. Наконец-то! Ее-то он и искал.

— Следи за тем, чтобы было тихо, — сказал он Толеку, — а я поднимусь посмотреть, где мы.

Он поднялся наверх и с большим трудом приоткрыл люк. Чуть-чуть, только чтобы одним глазом посмотреть, что там на улице. Прекрасно! Ночное затемнение не снято, и улицы пусты!

— Помоги мне сдвинуть в сторону крышку люка.

Толек тоже поднялся по узкой лестнице, и вдвоем они открыли люк. Вольф осторожно вылез на улицу, пробежал под домом до перекрестка, вернулся бегом назад и посовещался с Толеком.

— Мы на самом углу улиц Твярда и Желязной.

— Значит, в двух кварталах от Простой.

Ждет ли их кто-нибудь из Гвардии Людовой?