Милая маленькая игрушка

Она не возражает, кажется, слишком шокирована, чтобы пошевелиться, когда дрожит передо мной. А затем я поднимаюсь, беру ее руки, захватываю их за головой и прижимаю к зеркалу в студии. Она выглядит великолепно и так чертовски соблазнительно после недель без прикосновений. Не помогает то, что образы нашего последнего времени вместе мелькают в моей голове, напоминая мне о том, как сексуально выглядит Уитни, когда она берет то, что хочет от меня.

— Ты моя, — хрипло говорю я, перекладывая оба ее запястья в свою левую руку и провожу правой рукой по ее руке и по ее груди, ощупывая ее, пока я спускаюсь вниз по ее телу. Прижав ее к зеркалу рукой и грудью, я пристально вглядываюсь в ее глаза, пока излагаю свою точку зрения.

Уитни тяжело сглатывает, все ее тело дрожит напротив меня, и я не знаю, от страха ли это, холода, предвкушения или чего-то еще. Мне все равно. Она нужна мне с таким отчаянием, которого я никогда раньше не испытывал, и что бы это ни было, я сделаю это лучше.

Когда мои пальцы достигают ремня, я перемещаюсь, чтобы расстегнуть его и джинсы, отодвигая ткань в сторону, чтобы вытащить свой болезненно твердый член. Я не трачу время на проверку того, готова ли она ко мне, но, когда я раздвигаю ее ноги коленом и направляю головку члена к ее входу, она уже скользкая от возбуждения. Возбуждена для меня? Возбуждена для ее партнера-рукодельника? Эта мысль почти сводит меня с ума от ревности.

Уитни кричит, когда я глубоко в нее вхожу, и моя свободная рука перемещается к ее бедру, удерживая ее на месте у балетного станка, пока я трахаю ее.

— Скажи, что ты моя, — командую я, наклоняясь к ней и сильно толкаясь. — Пообещай мне, что ты не была ни с кем другим с тех пор, как мы были вместе в последний раз. — Мне нужны эти слова больше, чем мне нужен кислород. И так приятно возвращать Уитни, когда я требую того, чего так сильно жажду.

Но вместо слов, которые я хочу услышать, с губ Уитни вырывается рыдание, и она начинает плакать. Глубокие мучительные рыдания сотрясают ее тело, когда она борется за то, чтобы втянуть воздух, но слезы текут так сильно, что она, кажется, не может контролировать свое дыхание.

Я замираю, в ужасе осознавая, что она, возможно, действительно спала с кем-то другим, насколько я понимаю. Конфликт, искажающий ее лицо, почти подтверждает это, и острая боль пронзает мою грудь.

— Ты это сделала, не так ли? Ты трахнулась с кем-то. С кем? — Требую я, моя рука покидает ее бедро, когда я в своей внезапной ярости бью кулаком в зеркало рядом с ее головой. Моя левая рука держит ее руки прижатыми над головой, пока я смотрю в ее глаза, требуя правды.

Уитни едва вздрагивает. Вместо этого она сердито смотрит на меня с сильной ненавистью.

— Я никогда не была ни с кем, кроме тебя, — шипит она, ее слова прерываются спазматическими хрипами.

Я сбит с толку тем, что она расстроена.

— О чем же ты тогда плачешь? — Мой тон наполнен замешательством.

Но губы Уитни сжимаются в тонкую линию, и она отворачивается от меня, глядя вдаль.

— Ответь мне, — требую я, хватая ее за подбородок и заставляя ее снова посмотреть на меня.

Когда она все еще не говорит ни слова, я рычу от разочарования. Все мое сдерживаемое напряжение в сочетании с моим раздражением заставляет меня чувствовать, что я просто взорвусь. И я не могу больше выносить эти смущающие эмоции, бурлящие внутри меня. Мне нужно освобождение. Грубо вытащив из нее, я разворачиваю Уитни и снова толкаю ее к зеркалу, на этот раз отворачивая ее лицо от себя в попытке создать некоторое расстояние между нами, потому что я чувствую себя слишком уязвимым, слишком открытым.

Затем я наклоняюсь к ней, прижимая ее руки и грудь к зеркалу своими собственными. Уитни задыхается, когда мой член находит ее скользкую щель, и я вхожу в нее, трахая ее сзади. Я вбиваюсь в нее неустанно, не уверенный, наказываю ли я ее или просто отчаянно нуждаюсь в какой-то форме облегчения.

Уитни стонет, и я инстинктивно поднимаю взгляд, чтобы увидеть ее лицо, прижатое к зеркалу. Ее глаза плотно закрыты, скрывая от меня эмоции, которые я мог бы там прочитать. К сожалению, отражение ее лица делает это каким-то образом более интимным, когда я наблюдаю за ее выражением. Я вижу, что ей больно по напряжению на ее лице, глубокому хмурому взгляду, губам, сжатым в изогнутую вниз линию — скорее всего, это из-за чего-то, что я сделал, хотя она не говорит мне, что. Я знаю, что это не потому, что я трахаю ее слишком жестко, потому что я не грубее с ней, чем был в прошлом.

Тем не менее, я хочу заставить ее кончить. По крайней мере, доставить ей физическое удовольствие. Даже если она нашла кого-то другого, я хочу доказать, что могу заставить ее чувствовать себя лучше. Продвигаясь вниз по ее телу одной рукой, я нахожу вершину ее бедер и надавливаю на крошечный комок нервов там. Содрогаясь от моих прикосновений, Уитни стонет, и ее бедра откидываются назад ко мне.

— Ты моя, — выдыхаю я ей на ухо, пока кружу и вращаю ее клитор, подкрепляя свое заявление, когда я заявляю права на ее тело.