Милая маленькая игрушка

Подавая своим людям молчаливый сигнал, чтобы они держались, я прижимаюсь спиной к стене прямо за дверью сарая, пытаясь прислушаться к тому, что они говорят. Но шарканье сапог и приглушенные хрюканья заглушают тихие голоса. Они что-то несут — изрядное количество чего-то. Я осмеливаюсь заглянуть за угол и замечаю, как по полу тащат несколько больших ящиков. Один человек стоит спиной ко мне, наблюдая за транспортом, широко расставив ноги и уперев руки в бедра, словно какой-то гребаный надсмотрщик. Я уже ненавижу этого парня.

Кусочек сомнения заставляет меня остановиться, поскольку большинство из них больше похожи на транспортную бригаду, чем на настоящих членов, но этикетки на ящиках четко обозначают их груз как оружие. Это незаконно, но разве это Темкинские?

Сомнения рассеиваются, когда надзиратель слегка поворачивает голову, словно уловив звук слева, и я замечаю его профиль. Дмитрий Петров, младший брат бывшего пахана Темкинских. Он должен был погибнуть от автомобильной бомбы в самом начале нашей изначальной войны почти пять лет назад. По шрамам на его лице и шее я бы сказал, что он был недалеко от смерти. Он, конечно, не избежал взрыва, но каким-то образом выжил и оставался скрытым все это время.

Получив это подтверждение, я не колеблясь даю сигнал. Экипаж транспорта или нет, я планирую уничтожить всех до единого членов клана Темкина сегодня вечером. Подняв руку и сжав ее в кулак, я отдаю безмолвную команду, и через несколько мгновений ночь озаряется, как фейерверк — очень громкое, смертоносное зрелище. Я пользуюсь возможностью, чтобы зайти за угол и выбить одно из колен Дмитрия, повалив его на землю в надежде, что он переживет первый залп, чтобы я мог допросить его.

Затем я принимаюсь за работу, меняя цель с одной цели на другую, проделывая дыры в своих противниках — выстрелы в голову, выстрелы в живот, пули в сердце. Я неразборчив, когда снимаю людей, которые лезут в укрытие, некоторые вытаскивают оружие, только чтобы понять, что у них нет известного врага, в которого можно стрелять. Крики агонии эхом разносятся по полуразрушенному зданию, а затем они медленно затихают.

— Стоп! — Кричу я, и мои люди немедленно прекращают огонь.

Я жестикулирую еще раз, и мои капитаны рявкают приказы, направляя людей в сарай и отбрасывая ногой любое оружие в пределах досягаемости их хозяев. Мои люди направляют свои орудия на раненых выживших, оставшихся стонать на полу. Это довольно впечатляюще, должен признать. Почти так же организованно, как военный инфильтрационный труп, и мы уничтожили их без единой потери с нашей стороны. Мне было бы почти стыдно за то, что я пристрелил их, как рыбу в бочке, если бы они не вытолкнули меня так далеко за пределы моих возможностей.

— Ебаный Дмитрий Петров, — выплевывает Федор, обнаружив, что мужчина растянулся на полу, его глаза остекленели от боли.

Оставшихся выживших волокут в центр широкого сарая — всего шестерых, включая их лидера, и заставляют встать на колени, заломив руки за спину. Дмитрий воет от боли, когда Федор грубо с ним обращается, пиная заднюю часть его стертого коленного сустава, заставляя мужчину встать на него коленями, как и других пленников.

— Значит, ты выжил, — мрачно замечаю я, глядя на Дмитрия с глубоким отвращением и изучая уродливые руины его левой глазницы. — Ну, не большинство из вас, по крайней мере, — насмешливо добавляю я, вызывая смешок у своих людей.

— Иди на хер! — Плюется Дмитрий, и Федор дергает голову лидера Братвы назад за волосы.

— Прояви уважение к тем, кто выше тебя, — предупреждает мой капитан.

— Он не лучше нас. Он просто еще один властолюбивый социопат. — Здоровый глаз Дмитрия снова фокусируется на мне. — Ты убил моего брата, и ты за это заплатишь! — Рычит он.

Еще один взрыв смеха разносится по комнате.

— И кто заставит меня заплатить? Ты? — Спрашиваю я, хватая брата Петрова за рубашку и поднимая его с земли.

Уродливая ухмылка искажает его лицо, но он молчит, и тень воспоминания оживает в моем мозгу — воспоминания о другом заключенном, который издевался надо мной прямо перед своей смертью.

— Сколько вас еще? — Требую я.

— Убей меня, и ты никогда не узнаешь.

Засунув руку в карман, я достаю свой охотничий нож и резко открываю его.

— Торгуешь своей жизнью, а? — Я подношу нож к его единственному здоровому глазу. — Ну, я предлагаю тебе перестать пытаться быть умным и начать говорить, прежде чем я решу сделать твое лицо немного более симметричным.

Лоскутное одеяло из нормальной плоти Дмитрия заметно бледнеет.

— Подожди, я… пожалуйста… — умоляет он, его губы начинают дрожать.

— Я больше не буду ждать! — Реву я, прижимая нож к его нижнему веку и выдавливая крошечную каплю крови на поверхность, просто чтобы он понял, насколько я смертельно серьезен.

— Никого! Нас не осталось! — Кричит он, в его глазах ужас, и они закатываются в чистой панике.

— Где ты прятался? — Требую я, слегка отводя нож.

— Я-я-я яхта, — заикается он.