Милая Шарлотта

Сняли три комнаты - барон сразу поднялся к себе, заявив, что намерен выспаться, раз уж не может ехать, и Жоржетта с Госкаром, настроенные куда веселее, остались вдвоем.

- Вы голодны? - поинтересовался Госкар.

- Я лучше умру от голода, чем буду принимать пищу здесь, - не чинясь, заявила Жоржетта.

- Вы угадываете мои мысли, мадам, - хмыкнул мсье Госкар, - я закажу ужин наверх, если вы не против.

Жоржетта только пожала плечами: она уже оставалась наедине с мсье Госкаром и ничего особенного в этом не видела.

Комнатка была маленькой, узкой и темной. Для освещения - одна единственная свеча, да и та почти догоревшая. Слава Богу, что в багаже у Госкара имелся запас свечей, иначе пришлось бы сидеть в темноте. Присесть можно было или на кровать, или в продавленное кресло, по которому бегали насекомые.

Уловив ее заминку, Госкар скинул плащ и постелил на кресло, пригласив ее сесть. Потом оба они с тоскою проследили за тощей крысой, не спеша пробирающейся к дыре в стенке, после чего Госкар носком сапога придвинул к той дыре какую-то деревяшку.

- Право, я надеялся остаться с вами наедине в более уютной обстановке, - немного смущенно произнес он.

- Мсье Госкар, мне с вами уютно в любой обстановке, - улыбнулась Жоржетта. И тут же сморщилась: - Но не в этой, разумеется!

И оба они усмехнулись друг другу.

Ужин, как ни странно, оказался не таким уж плохим: вино, правда, было дешевым и отвратительным на вкус, но вот жаркое пахло ароматно, и даже было довольно сочным. Жоржетта старалась не думать, из кого оно приготовлено.

Жоржетта давно уже заметила, что особенной разговорчивостью мсье Госкар не отличался, и ему вполне удобно было поглощать пищу в молчании. Жоржетту тоже не тяготила тишина, но она вдруг подумала, что знает о нем непростительно мало - ей даже не известно его имя.

- Мсье Госкар, - тотчас спросила Жоржетта, - а как вас зовут? Ведь едва ли ваша маменька звала вас в детстве мсье Госкаром?

- Маменька? - переспросил Госкар, дожевав мясо. - Маменька никак меня не звала - меня воспитывал мой дед.

Госкар сказал это самым обыденным тоном, как будто в порядке вещей. Но оживившись, быстро добавил:

- Зато я знаю, что мне дали имя в честь нее - матушку звали Оливией Госкар, а меня - Оливье. Но дед всегда звал меня Олли.

Жоржетта отметила это прошедшее время - «звали», должно быть, ее нет в живых. Но уточнять не стала. Напротив, саркастически заметила:

- Олли… это так мило. Мне трудно представить, что кто-то мог называть вас Олли. Вы, должно быть, родились в северных провинциях - это там любят использовать такие сокращения.

Госкар кивнул не очень охотно:

- Да. - И тут же предложил, - мадам, в моем происхождении, уверяю вас, нет ничего примечательного - давайте лучше поговорим о вас.

- С удовольствием вам это дозволяю! - рассмеялась Жоржетта. Она уже доела и уселась в кресле поудобнее, приготовившись слушать: - Мсье Госкар, мне давно уже не дает покоя вопрос: вы с первого же дня дали мне понять, что привлекательной меня не считаете, кроме того я, по вашему мнению, страдаю дурновкусием и красавицей отнюдь не являюсь - так зачем вы, позвольте спросить, искали моего общества с таким рвением? Зачем были записки, маргаритки и лошади в попонах? Все это от скуки лишь?

- Даже не знаю, счесть это комплиментом или оскорбиться. Мадам, по-вашему, похож на скучающего ловеласа? - поинтересовался скептически Госкар.

- В том-то и дело, что нет.

- И хочу заметить, мадам, что непривлекательной никогда вас не считал! - запальчиво продолжил он. - Да, вы не вписываетесь в современные каноны красоты, и говорить вам обратное, значит идти против истины, но то, что вы непривлекательны - полная, извините, чушь! Мне трудно объяснить это, но огонь в ваших глазах обещает очень и очень многое - перед такими обещаниями мужчине трудно, знаете ли, устоять. И, кроме того, вы… - но он вдруг резко замолчал, будто не было последних слов, и вернулся к ужину.

Жоржетта заслушалась, поймав себя на том, что смотрит ему в глаза неприлично долго и немедленно потребовала договорить:

- Кроме того, я - что?!

- Вам не понравится то, что я скажу - ни одной женщине бы не понравилось.

У Жоржетты начало портиться настроение: что он хотел сказать? Какую-нибудь пошлость? Или грубость? Или все вместе? Это же мсье Госкар - разве можно от него ждать, что он не испортит все!

Вероятно, уловив, что нужно или говорить, или ожидать ссоры, Госкар решился продолжить: