Милая Шарлотта

Но, с другой стороны, вдруг эти слова о завещании - лишь какой-то продуманный ход. Например, чтобы снять с себя подозрения. Ведь мсье Госкар куда умнее ее. И осторожнее. И продумывает все, кажется, на два шага вперед.

Ведь людей-то, которые могли бы отправить послание тем вечером, было всего ничего: мсье Госкар, Шарль с Жоржеттой, да хозяева замка. Слуг, даже фон Дорна, она в расчет все же не брала - нет у них такого влияния, чтобы велеть посыльным мчаться куда-то среди ночи.

И тут Шарлотта вдруг поняла, что в Фонтенуа вполне мог находиться еще один человек. Де Тресси. Ведь Шарлотта сама в тот вечер велела ему покинуть Седан - он сказал, что поедет в Париж, но вполне мог посетить Фонтенуа. Знать бы точно, был он здесь или нет?…

Шарлотта начала было прикидывать, кто сможет ответить ей на этот вопрос, но в этот момент, сбивая ее с мысли, в дверь будуара отчаянно и громко начали стучать:

- Шарлотта! - это был голос Жизель, срывающийся на крик, - Шарлотта! Взгляните только, мсье де Руан…

Шарлотта не расслышала до конца ее слов - видимо та договорила их, уже отойдя от двери. Но Шарлотта, взволнованная до глубины души, тут же отперла дверь, забыв обо всех наставлениях:

- Что с ним? - взволнованно вскричала она, вырвавшись в коридор.

Герцогиня же не слушала ее и, не оглядываясь, быстро взбегала вверх по лестнице - к окну, выходящему на главные ворота. Шарлотта бросилась за ней, не зная, чего и ждать.

Внизу за окном, все также толпились гвардейцы, но сейчас они, как один, вскинув мушкеты на плечо, направляли дула на ступени парадного входа. Точнее, на Шарля, поднявшего вверх руки и спокойно спускающегося к ним.

Глава 59. ЧЕРНАЯ МАСКА

Жоржетта излишне резко распахнула дверь в комнату Госкара и не без упрека в голосе заявила:

- Он сдался! Только что, добровольно. Что ж, полагаю, теперь вы довольны, сударь?

Она сама не ожидала этого, но в голосе ее слышались слезы.

Госкар сидел спиной к ней, за столом и, помолчав, все же сказал:

- Я буду доволен, когда убийцу де Виньи казнят. А что до вашего мужа… - он резко обернулся, полоснув по ее лицу воспаленным взглядом, - то поздравьте его от меня - он впервые, наверное, совершил хоть сколько-нибудь мужской поступок.

И свысока ухмыльнулся, вдребезги разбивая самообладание Жоржетты.

- Не вам говорить о мужских поступках! Кому угодно, но не вам, ослепленному яростью, местью, ревностью или черт знает чем еще! - Госкар же глядел на нее равнодушно, скривив в ухмылке губы, будто и не слушал. Разозлившись окончательно, Жоржетта бросилась к нему через всю комнату с единственным намерением залепить пощечину, но в последний момент остановилась и смогла только покачать головой, говоря уже едва слышно: - Знаете, что самое печальное? Сейчас вы уверены в своей правоте и в том, что совершаете благо, но пройдет совсем немного времени, чувства схлынут, и вы по-настоящему осознаете, какой глупый, мерзкий и низкий поступок совершили. Вот тогда-то и начнется ваш персональный ад, мсье Госкар.

Ухмылка его немного дрогнула, но он, как будто сам испугавшись, что может изменить решение, торопливо произнес:

- Ваш муж виновен в убийстве - смиритесь, это объективная истина.

Теперь ухмыльнулась Жоржетта:

- Ах, вы желаете объективности? Тогда хочу вам напомнить, что вы единственный, кто извлек выгоду из смерти вашего отца, вы его наследник! И именно по вашему досадному упущению не смогли найти новое завещание, по которому все отходило вашей дражайшей мачехе. Немыслимое упущение, да - но вы ведь живой человек и вполне могли в такую минуту забыть, о том, куда дели бумагу - и не придерешься к вам даже! И с мачехой-то вашей и у вас самые нежные отношения, и даже - какое благородство - вы пообещали отдать наследство ей. Пообещать легко, а потом ведь можно и забыть об этом - потом, когда все уже просушат слезы умиления! Ну, как вам такая объективность?

Взгляд Госкара стал чуть более осмысленным, зато в нем появилась жесткость, из-за которой Жоржетте делалось все больше не по себе. Но остановиться она так и не смогла, пока не закончила.

- Так вот, какие у вас мысли, мадам де Руан? - отозвался Госкар. - Отчего же вы не доложили о ваших соображениях гвардейцам, пока была возможность?

Спросив, он поднялся из-за стола и сделал шаг к Жоржетте. Ей очень хотелось отступить, но она усилием воли заставила себя стоять на прежнем месте и смотреть в его глаза с вызовом.

Она все еще была взвинчена до предела, и миллион припасенных для него обвинений норовили слететь с языка. Но вместо этого Жоржетта только обронила:

- Потому что я знаю, что вы этого не делали.

Жоржетта глядела в его глаза и видела в них растерянность - видимо, он ждал от нее как раз обвинений. А она продолжила уже более смело:

- И знаю, что вы любили отца, что вините себя за то, что в ту ночь были со мной, а потому не могли его защитить. Оттого вам и трудно меня теперь видеть.