Милая Шарлотта

Надо сказать, что замок д’Эффель, как и его обитатели, в последние дни довольно сильно изменился. Слуги стали как будто приветливее - неопрятных и нечесаных крестьян здесь было уже не встретить: всех девиц срочно обучили кланяться господам, а мужчин, которых именовали теперь лакеями, вырядили в ливреи и запретили сквернословить.

Горничные днем и ночью что-то чистили и мыли, и это дало результаты - замок расцветал на глазах. Оказалось, что гобелены в комнате Шарлотты вовсе не мрачно-серые, а бирюзово-зеленые, изображающие сады с дивными животными, которые хотелось рассматривать и рассматривать. И сама комната стала вдруг светлой и вроде даже более широкой. А, быть может, так казалось из-за того, что принесли больше свечей и отмыли окна.

Разумеется, папенька по-прежнему был беден, но, дабы соответствовать знатному гостю, который навещал их каждый день, заложил часть земель и повысил налоги для крестьян.

На той недели папенька так расщедрился, что даже пригласил портного, который шьет самим герцогам де Мирабо! В результате Шарлотта заказала себе три новых платья - да ни каких-то, а самых модных, в которых барышни в Париже ходят.

В одном из таких платьев, доставленном утром, Шарлотта и обедала сегодня в обществе папеньки, барона и его секретаря. Обедали на свежем воздухе в резной беседке на берегу пруда, который накануне почистили от тины и даже запустили пару белоснежных лебедей. Шарлотта, глядя на эту красоту, не могла нарадоваться - она уже почти ощущала себя героиней романа! Все в этот момент в ее жизни было восхитительно - и этот обед в обществе почтительных людей, и сердечный друг, который вот-вот попросит ее руки, и великолепные наряды. Новое платье из серебристой парчи с серым шитьем и кружевами того же цвета на лифе и рукавах удивительно шло ей. Конечно, Шарлотте шло любое платье, даже в тряпье какой-нибудь крестьянки она выглядела бы великолепно, но именно это платье делало ее, по мнению Шарлотты, великосветской красавицей. Даже не смотря на то, что о Свете она знала только по скупым рассказам Жоржетты де Мирабо.

Все было столь чудесно, что Шарлотта не знала, чего еще и желать.

- Вы сегодня красавица, Чарли, - барон, сидевший подле, уже давно не сводил с нее глаз и, наконец, решился сказать хоть что-то. В довершение он наклонился и поцеловал ее руку.

- Что же, вчера я, по-вашему, была некрасива, Ваша Милость? - капризно спросила Шарлотта.

Де Виньи замешкался и бросил беспомощный взгляд на своего секретаря. Тот, сидя по другую руку от Шарлотты, моментально нашелся с ответом:

- Господин барон, вероятно, хотел сказать, что вы всегда прекрасны, мадемуазель д’Эффель, но сегодняшний ваш наряд и эта восхитительная роза, что приколота к вашим волосам, делают вас божественной.

Шарлотта раскраснелась от столь изысканного комплимента - в какой-то момент ей даже показалось, что мсье Госкар к ней неравнодушен, но по тому взгляду, который секретарь бросил на хозяина, закончив речь, она поняла - он всего лишь помог барону выйти из неловкой ситуации, и ничего личного.

- Да… - улыбнулся барон, - Госкар умеет красиво выражаться, а мне вот этого не дано. Я, знаете ли, Чарли, старый вояка, родом из тех времен, когда мужчины не гордились умением складно изъясняться.

Барон действительно выправку имел военную - лет ему, должно быть, что-то около сорока пяти, высок ростом, широкоплеч и все еще строен. Вот только дышит тяжело, двигается неловко, да волосы сплошь седые. Хотя в молодости, - думала Шарлотта, - он, верно, был красавцем. Жаль, давно это было.

Она снова повернулась к мсье секретарю, которого находила мужчиной суховатым, но интересным:

- А мсье Госкар, верно, поэт? - насмешливо спросила Шарлотта.

- Я предпочитаю точные науки, - сдержанно отозвался Госкар и вернулся к поеданию крылышка куропатки.

Пожалуй, этот мсье Госкар - единственное, что примиряло Шарлотту со скучнейшим обществом барона де Виньи. В нем чувствовалась какая-то тайна, загадка. Мужчины в современном Шарлотте обществе стремились рассказать о себе все и сразу, и часто даже больше, чем содержали в себе на самом деле. Таков был и барон де Виньи, и папенька Шарлотты, и даже мсье де Руан - что, впрочем, нисколько не умаляло его достоинств. Люди хотят вызвать у окружающих хорошее мнение о себе, и в этом нет ничего дурного. Мсье Госкар же как будто желал убедить всех, что он самый обыкновенный ничем не выдающийся человек. Это интриговало, потому что Шарлотта уже сейчас понимала, что это не так.

- Завидую вам, мсье Госкар, - притворно вздохнула она, - мне вот точные науки никогда не давались…

Папенька поспешно перебил:

- Зато моей Чарли очень даются гуманитарные - она уже в десять лет знала три языка и придворный этикет, была обучена танцам и пению, что вы и имели удовольствие наблюдать, Ваша Милость.