Милаха

– Красивая, красивая, – улыбнулся, подходя Лёшка. – Поехали? Опять весь день на печеньках… Слона бы сейчас сожрал.

– Лёш, вот скажи, у меня грудь не слишком большая?

– Не понял?

– Ну чего не понятно? Сиськи мои не кажутся тебе слишком огромными?

– Да ты обалдела, что ли? Они идеальные!

– Нд-а? А мне тут намекнули, что из-за них я не смогу стать Мисс фитнес.

Он рассмеялся:

– Сиськи слишком большие, придумают же! Нахрена бы он тогда нужен, такой конкурс, если ему нормальная женская фигура мешает? А хочешь, я тебе Мисс Мира присужу? Серьёзно! Тебе одной – все остальные даже рядом не стояли!

– Льстец, – довольно мурлыкнула я, проходя мимо.

Он снял с моего плеча спортивную сумку и закинул её на своё.

– Правду говоришь – льстец, льстишь – молодец, честный человек. Такое впечатление, что вам, бабам, правда нахрен не нужна, главное – угадать, что вы хотите слышать.

Глава 42

Этим вечером Камар был на месте. После короткой официальной части Зойка поманила меня и я, затаив дыхание подошла… Но он не узнал. А может, и узнал, но вида не подал. Отсыпал своих стандартных витиеватых комплиментов, предложил шампанского и прогуляться по холлу второго этажа, где не так шумно и можно спокойно поговорить. Я с мольбой глянула на Зойку, но она только подмигнула обоими глазами, мол – надо.

В холле, ведо́мая за локоточек к лифту, я поймала настороженный Лёшкин взгляд. Но в этот момент Камар как раз нагло разглядывал моё лицо, и я даже не могла состроить рожу, чтобы хоть как-то дать понять Лёшке, что меня не устраивает происходящее. Так и вошла в хромированную кабинку, и замерла, обречённо наблюдая, как съезжаются её массивные двери.

Не то чтобы я боялась домогательств – холл второго этажа располагался открытой круговой террасой над первым, и при желании можно было бы даже плевать на головы ходящих внизу, а идти с Гюлером куда-то ещё я категорически не собиралась – но сам факт уединения с ним напрягал. Очень. Иногда даже казалось, что я сломаю в пальцах тонкую ножку фужера с шампанским. Кста-а-ати, если что, можно будет попытаться засадить её в его липкий глаз… От этой мысли захотелось смеяться, и страх окончательно отступил.

Ну конечно же Камар прекрасно меня помнил! Он снова рассыпался в поэтичных комплиментах, спросил, как дела у Ольги. Восхитившись осиной талией уточнил, как моя беременность… Пришлось наврать, что, увы, это была ошибка… Он успокаивал и галантно восхищался женщиной – как венцом творения… Бла-бла-бла… Непродираемые дебри словесного рахат-лукума и патока липких взглядов.

Потом, наконец, заговорил о конкурсе, приплетя сюда каких-то членов жюри – «очинь уважаемий люди Милля!» – которые тоже будут делать выбор и которым тоже нужно понравиться. И которых нужно отблагодарить за их доброту.

Я напряглась. В принципе, в этот момент я была готова сослаться на понос и свалить нахрен с этого праздника жизни. Серьёзно. Если Камар говорил о том, что надо кому-то отсосать или раздвинуть ноги за это грёбанное первое место, то это без меня, как бы не обижалась потом Зойка. Тем более что именно в этот момент я опять вспомнила, что по возвращению в родные пенаты мне один хрен, предстоит расстроить императрицу своим уходом.

Но Камар, словно почувствовав моё настроение, сладко улыбнулся и пояснил, что речь идёт исключительно о праздничном ужине, на котором будут только победительницы и устроители конкурса. Заверил в своём искреннем расположении и притянул вдруг к себе, намереваясь шепнуть что-то на ухо… А в следующий момент за спиной раздался спокойный голос:

– Извините, ваше поведение по отношению к этой даме непозволительно. Пожалуйста, уберите руки.

Камар отпустил меня и медленно развернулся. Он не ожидал. На лице его разлилось безмерное удивление, словно Лёшка мог бы появиться здесь исключительно по воздуху.

– Ти кто-о?

– Личная охрана.

Лёшка был тактичен и подчёркнуто вежлив – как тогда, когда заявлял нам с Боярской, что в галерее не курят. Зойкина муштра, хрен ли там.

– Это твой охраник, Милля? Ти разиви зваля его?

– Он обычно сам приходит. – Я дежурно улыбнулась и сделала шаг назад. – Всегда и везде.

Камар рассмеялся:

– Какой хорощий охранник! Мине тожи нюжин такой бахадыр, каторий можит ходить по закритий лесиница и ездить в неработающий лифт! – и свесившись через перила, окликнул кого-то по-турецки.

Я не удержалась и, вытянув шею, глянула туда же. Внизу суетливо пробежали два серьёзного вида дядьки, теперь уже, судя по всему, охрана самого Гюлера.

– Лю-ю-юд! Люд, привет! – крикнул кто-то, и я увидела Кристину. Она стояла внизу, возле лифта, и отчаянно махала руками. – Как ты туда попала? Я тоже хочу, а в лифт не пускают!

– Это тивой падружька? – заинтересованно протянул Камар.

– Знакомая. И она тоже будет участвовать в конкурсе.

– Ммм… – и он снова окликнул кото-то на турецком.

Через минуту медлительные двери лифта наконец разъехались и к нам на этаж порхнула Кристинка. Вежливо поздоровалась с Камаром, и тут же забрав у меня так и нетронутый фужер с шампанским, шепнула на ухо: