Миленький ты мой

Потом мы снова отправились в путь, и я видела, как оба задремали — отец и дочь. Девочка спала, положив голову на плечо отца. И он, откинув голову на сиденье, тут же крепко уснул, приоткрыв рот и громко посапывая.

Я смотрела в окно, где все уже погружалось в ранние осенние сумерки, и думала о том, какая все-таки это, наверное, дурацкая затея. На сердце было тревожно. Как сложится там, в Москве? Как все устроится? И как я потом буду выпутываться из всего этого сложного, глупого положения, в которое я поставила себя сама? Да еще и с большой и торопливой радостью!

В Москву мы приехали в девять вечера. Въезжали уже в полной темноте, но город был освещен и мрачным не выглядел. Наверное, мрачной выглядела я — совсем отчаявшись от нашего путешествия.

Мы вышли на улицу, и я вопросительно посмотрела на Валентина. Не отказала себе и в колкости.

— Ну и что дальше? — язвительно спросила я. — Что будем делать? Искать места на вокзале?

Было видно, что Дина устала, трет глаза, переминается с ноги на ногу — хочет в туалет.

Валентин достал из кармана бумажку.

— Так, улица Янгеля! — радостно объявил он и добавил растерянно: — Только вот где этот Янгель обитает… вот что интересно!

Оказалось, что есть квартира — на неизвестной нам улице Янгеля. Эта квартира принадлежала институтскому товарищу Валентина. Он созвонился и все согласовал. На две ночи — с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье нам был обеспечен ночлег.

Я облегченно выдохнула:

— Ну, слава богу! А то…

Договорить я не успела. Валентин с удивлением посмотрел на меня и спросил:

— А вы думали, что я поеду так, без, — он повертел пальцами в воздухе, — без точного адреса и места дислокации? Повезу дочь и прекрасную женщину туда — не пойми куда? В неизвестность? Предложу им чум на улице или топчан на вокзале?

Я покраснела и промолчала. Мы поймали такси и отправились на таинственную улицу Янгеля.

В машине мы молчали: я от смущения, а он… Может быть, от обиды? Опять меня подвел мой едкий язык! Какая ж я дура, господи! Беспросветная дура, и все!

Машина остановилась у нового многоэтажного дома. Мы зашли в нужный подъезд и поднялись на восьмой этаж. Дверь нам открыл хозяин, молодой мужчина, который явно обрадовался поздним гостям.

Мы уложили Дину и решили отметить знакомство. Денис — так звали хозяина — принялся неловко чистить картошку. Я отобрала у него нож и занялась ужином. Мужчины курили на балконе и о чем-то болтали. Я не прислушивалась. Жарила картошку и смотрела на город, лежащий передо мной. Весь он был в ярких, переливающихся огнях — огромный и непонятный. И я впервые подумала: а хотела бы я здесь остаться? Мне бы подошел этот город — здесь, в Москве, я затерялась бы среди шумной толпы и огромного, неизведанного пространства. И никто бы меня не нашел… И никто бы меня не узнавал…

Нас, провинциалов, столица, конечно, ошеломила.

Мы, взрослые, еще как-то делали «вид» и «держали лицо», а вот маленькая Дина совсем растерялась. Девочка пугалась буквально всего — клаксонов машин, свистков регулировщика, высотных домов и глубокого подземелья метро. Перезвонов трамвая и густой, упрямо рвущейся напролом, вперед, беспокойной и быстрой, стремительной толпы.

Дина даже отказалась от мороженого — видно, кусок в горло не лез. Мы держали ее за руки — справа Валентин, слева — я.

В первый день мы гуляли по Красной площади, осмотрели Царь-пушку и Царь-колокол, зашли в шумный и бурлящий ГУМ, из которого тут же сбежали. Прошлись по Тверской, постояли у памятника Долгорукому и, вконец измученные, решили перекусить.

Кафе нашли в районе Патриарших, решив что там, в стороне, цены буду демократичней. Но цены все равно нам показались огромными — я видела, как смущен Валентин. И все же деваться нам было некуда — Дина смотрела на нас во все глаза и внимательно изучала меню.

И вот выбор сделан. Я, разумеется, хоть и собиралась платить за себя, выбрала то, что подешевле. Видела, что так же считает и Валентин. А вот девочка наша «оторвалась»: Дина заказала совсем недешевые блюда: какой-то креветочный коктейль, котлету из краба и малиновый торт на десерт.

Еда была восхитительна и изысканна! И обстановка не подкачала: из окна, возле которого мы примостились, был виден пруд и белые лебеди, кружившие по воде, скользя как фигуристы. Дина смотрела во все глаза на этот завораживающий, нежный, любовный танец.

И тут снова… дернул же черт меня за язык! Идиотка! Я стала рассказывать ей про поверье, как верны друг другу лебеди, как не представляют жизнь друг без друга: вдовец или вдова бросаются камнем с небес, чтобы разбиться.

И вдруг я поймала на себе внимательный, очень пристальный и немного странный взгляд Валентина. Господи, Лида… Я страшно смутилась, закраснелась (о, Полина Сергеевна, спасибо тебе!) и перевела разговор.

Дина вдруг сморщила личико, собираясь заплакать. Мы стали ее отвлекать, и, слава богу, у нас получилось. Я посмотрела на Валентина и извинилась глазами. Он понимающе кивнул и дотронулся до моей руки.