Мильфьори, или Популярные сказки, адаптированные для современного взрослого чтения

«Сегодня вечером, когда тень от дома номер 34 полностью закроет собой рекламный щит на доме 32, я буду сидеть на открытой террасе ресторана «Профессорский уголок» на Подоле».

Он ответил через четыре минуты:

«Загадочная ты девушка. Договорились. Дай телефон».

Вместе со старшей сестрой на отцовском «Инфинити» размером с комбайн удачно припарковались напротив кафе и стали ждать. Русланочка перелезла на задние сиденья, чтобы было лучше видно. Сестра нервничала, что тратит драгоценное время на всякую чепуху.

Он опоздал на час. Сел, как будто специально, за столик ближе всего к улице, пару раз оглядел террасу, но явно ожидал, что к нему подойдут.

– Ну же? Чего сидишь? Ну, давай! – шипела Русланочкина сестра.

Русланочка была в теплом, не по погоде, сером спортивном костюме – не самый лучший наряд.

– Ты, по-моему, изначально не собиралась к нему выходить. И что теперь? Хочешь, я пойду?

Русланочка забилась с ногами в угол заднего сиденья и смеялась, кусая кулаки.

– Не грызи ногти! Ну, так что теперь? Ты что затеяла? Зачем это все? Зачем машина? Что ты хочешь этим всем доказать? И кому?

Русланочка без сил откинула голову на сиденье, закрыла лицо руками, но было видно, что улыбается.

– Все. Отвези меня домой.

– Она ненормальная, – объяснила сестра, раздраженно швыряя ключи на комод в гостиной. Из панорамного окна выступил отец – настоящий морской царь – бородатый, пузатый, опираясь на перевернутые веерные грабли, как на трезубец.

– Так быстро?

– Я потратила три часа своего времени, откаталась сто тридцать шесть километров, и она даже не вышла к нему!

– Жених, распутник и повеса, кольцо венчальное надел, и на невесту хищным взглядом с улыбкой хитрою глядел, – жизнерадостно пропел Герман Александрович, удаляясь обратно в сад.

– Распустила Дуня косы, а за нею все матросы, распустила Дуня ленты, а за нею все студенты, – огрызнулась сестра.

«Я приду к тебе ночью, это намерение прочно, ночью порочной мы зажжем огонек», – загремело знакомым голосом со второго этажа.

– Ну и?.. – написал ей личное сообщение DJ Prinz этим же вечером.

– Я не могла выйти к нему! – рыдала в трубку в три часа ночи Русланочка, внеурочно беседуя с психотерапевтом, мастером аюрведы и бранч-чифом Натальей Ли.

– Да, да, девочка, да, я понимаю тебя, – хриплым голосом отвечала Наталья, запутавшись в темноте в шторах по дороге на балкон, на ходу нащупывая сигареты.

– Я чудовище! Как на меня смотрели в той больнице! Да меня бы не пустили на порог этого ресторана! Свет – это время жизни всех нормальных людей, я не могу строить свою жизнь во тьме!

– А это идея! – окончательно проснулась Наталья Ли. – Назначь ему свидание ночью, там, где ты катаешься на скутере!

– Ты можешь вернуться в Витачив? Я живу тут рядом, мы вообще-то соседи, – написала Русланочка в личном сообщении, – давай встретимся в полночь возле шлагбаума?

– В полночь? В лесу? – переспросил DJ Prinz. – Ну давай! Отчаянная ты девушка!

«Ночь наше время, ночь мы вдвоем, за край небосвода мы вместе пойдем, огни побережья, в сердце пожар, холодные брызги, в пальцах кинжал» – гремело из комнаты несколько часов подряд.

– Ух, как там все серьезно, – комментировала сестра, чистя персик и брызгая соком.

Генрих Александрович только вздыхал.

Без четверти полночь Русланочка выскользнула из душа. Морским аквамарином горел экран ноутбука, далеким прибоем, равномерным тихим рокотом звучали басы из сабвуфера. Ее отражение в зеркале было нарисовано по темноте росчерком синей воды с лунным бликом. Спасительное масло для тела, с мускусным запахом бергамота, обволакивало ее всю, просачивалось под чешуйки, с острой болью заполняло трещинки. Чешуйки устилали плечи, шею, руки, спину, бедра. Кожа на стыке чешуек была грубой, как мозоль, в больших и маленьких поперечных трещинках и эрозиях, а грудь и живот оставались чистыми, прекрасными, белыми, в полупрозрачных нежных родинках – как брызгах акациевого меда. Распустила волосы. Надела черные легинсы, черный атласный лифчик, окантованный мелким кружевом с жемчужинками, обтягивающую черную курточку на молнии (оставила незастегнутой, чтобы были видны жемчужинки и кружева), высокие сапоги на шнурках, с тяжелыми подошвами, и темные очки-авиаторы с желтыми стеклами, побрызгалась любимыми духами, надела летние автомобильные перчатки без пальцев и тихонько пробралась в гараж.

Ночь стояла тяжелой, влажной, безветренной, душно пахла тяжелая августовская зелень, над невидимым горизонтом неровным ритмом загорались фотовспышки далекой грозы. Страшновато стало только в урочище, перед самым шлагбаумом.

Там стояла машина – новая какая-то, в этот раз простой седан. В салоне горел свет.