Миля над землей

У нас есть трехлетняя дочь, которая не смогла отпраздновать Хэллоуин со своим отцом, потому что он был в рабочей поездке. Мы собираемся компенсировать это сегодня вечером, обойдя все дома с угощениями.

Если вы готовы принять участие в вечеринке нашей дочери, пожалуйста, оставьте свет у своей входной двери включенным, и мы придем между 6 и 7 часами вечера. Если нет, ничего страшного! В этом случае надеемся, что вам понравятся конфеты!

Ваши соседи

Мэддисоны

Что ж, возможно, это самое трогательное, что я когда-либо слышала. В ночь на Хэллоуин мы летели из Филадельфии в Буффало, так что я точно знаю, о какой рабочей поездке идет речь в этом письме.

Отчасти мне хочется выключить наружный свет, потому что, насколько я знаю, Мэддисон не знает, что я живу в его доме, и, возможно, я могла бы еще немного помешать ему выяснить, кто мой брат. Но бо́льшая часть меня хочет, чтобы его дочь хорошо отпраздновала Хэллоуин, с большим количеством остановок, где можно будет угоститься.

Следующий час или около того я провожу на диване, бездумно выбирая, что бы такое посмотреть, и наконец слышу тихий стук. Быстро вскакивая с дивана, достаю из конверта конфету и открываю входную дверь.

За дверью стоит симпатичная маленькая девочка с яркими изумрудными глазами и растрепанными темными волосами. В руке у нее корзинка в форме тыквы. Ее пышное желтое платьице точно говорит мне, кто она такая, и роза, вышитая на ее атласных перчатках, это подтверждает.

– Кошелек или жизнь!

– Ты, должно быть, Белль. – Я наклоняюсь, чтобы оказаться на одном уровне с ней, наблюдая, как от улыбки глубоко посаженные ямочки на щечках еще глубже проступают на фарфоровой коже.

– Стиви?

Я вскидываю голову на голос Мэддисона и обнаруживаю, что коридор полон взрослых людей, в основном мужчин, одетых как диснеевские принцессы.

– Ты здесь живешь? – с неподдельным любопытством спрашивает Мэддисон.

На нем светло-голубое платье с пышными рукавами и черное колье-чокер, так что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться в ответ.

– Стиви? – переспрашивает его женщина, одетая как Ариэль. Судя по рыжим волосам и фотографиям, которые я видела в интернете, это его жена Логан. – Как… – Она разводит руки в стороны, как будто это крылья самолета, и Мэддисон многозначительно шевелит бровями, кивая в подтверждение. – О, понимаю, – добавляет Логан с понимающей улыбкой и еще более понимающим тоном.

Очевидно, Мэддисон рассказал ей обо мне и Зандерсе.

Кстати, насчет защитника ростом под два метра: все взгляды устремляются в тыл группы, где стоит огромный мужчина с черными татуировками и золотыми украшениями, одетый в светло-голубое блестящее платье и длинный светлый парик, заплетенный в косу.

– Привет, – улыбается Зандерс, пристально глядя на меня.

Я пытаюсь сдержать смех, честно пытаюсь, но этот мужчина, который известен как самый отъявленный плейбой в городе и, вероятно, имеет больше врагов, чем поклонников, одет в то, что должно быть платьем в пол, но с трудом прикрывает его колени.

Он таким образом проводит субботний вечер в середине ноября, чтобы убедиться, что дочь его лучшего друга хорошо отпразднует Хэллоуин.

И этот милый поступок – последнее, чего я ожидала от печально известного ненавистного хоккеиста.

– Ты живешь здесь все это время? – Вопрос Мэддисона возвращает меня к реальности, и я понимаю, что была права. Зандерс не сказал ему, что я его соседка.

– Я переехала в конце августа.

Логан поворачивается к Зандерсу:

– Так вот почему ты перестал пользоваться лифтом пентхауса.

– Ло… – вытаращив глаза, суровым голосом предупреждает Зандерс. Он пытается остановить жену лучшего друга, прежде чем она окончательно подставит его.

Мэддисон обеими руками обнимает жену сзади за плечи, они оба чрезвычайно забавляются, вместе посмеиваясь над другом.

– Так, значит, ты Белль? – Я возвращаю свое внимание к милой девчушке, которой на самом деле посвящен этот вечер.

– На самом деле я Элла.

– Элла? Красивое имя. Ты не захотела быть Золушкой? Заставила папу быть ею вместо себя?

В ответ на мой вопрос Элла начинает хихикать.

– Не захотела. – Она качает головой, гордо указывая на свою грудь. – Белль самая умная. Как и я.

– А-а-а. – Я понимающе смеюсь. – Что ж, я думаю, ты сделала правильный выбор. – Я прикладываю ладонь ко рту, шепча: – Вообще-то, Белль – моя любимица.

– А как же Эльза? – спрашивает низкий голос из задних рядов группы. Я поднимаю взгляд на Зандерса, и он пожимает плечами, как будто сейчас совсем не нуждается во внимании.