Милицейская сага

4.

Едва выйдя из кабинета, Мороз нос к носу столкнулся с Вадимом Ханей. Постаревшим, попритухшим, но с той же беззаботной лукавостью на физиономии. Не виделись они пять лет – со дня Ханиного увольнения из милиции.

– Вадька! Ты что – восстановился?

– Поднимай выше! Перед тобой адвокат с трехлетним стажем, – Ханя горделиво выпятил грудь. – Поначалу, когда меня из ментовки выперли, сильно расстраивался. Бумаги какие-то писал на восстановление. Слава Богу, не пошли навстречу. Теперь очень даже доволен. На меня, знаешь, какой спрос? У! Только успевай вертеться. Зато и сам при «бабках», и следопутам жить даю.

– То есть?

– А как же!. Следователь, он же, если не совсем ошпаренный, от обвиняемого «на лапу» напрямую никогда не возьмет. А тут адвокат. Старый дружбан, который не сдаст. А хитрушек, чтоб «бабки» «срубить», сам знаешь, полно. Из-под ареста там освободить, статью поменять, наказание снизить. Всё, как говорится, в наших руках. Обвиняемый меня, само собой, благодарит. А я уж завсегда с кем надо поделюсь. «Подлянки» никому не бросаю. В нашем деле все должно быть по-честному, на доверии.

– Другими словами, зубами за подзащитного глотку не рвешь.

– Опять смотря кто! Если человек при серьезных «бабках», можно и расстараться. Но и тут мы со следаком, случись чего, одну мазу держать будем. И на судью, если надо, выйдем. Все ж в обойме! Каждый на своем месте.

– А вместе – единая правовая система, – грустно констатировал Мороз. – Что о Чекине знаешь?

– Плох Чекин, – на подвижном Ханином лице обозначилось огорчение. – Пьет по-черному. Из дома выгнали. Пытались мы его к адвокатскому делу пристроить, но – не годен оказался. Не умеет договариваться. Совсем, совсем мужик ломается. Просто ума не приложу, что и делать.. – Вадим Викторович! – закричал выглянувший в коридор помощник дежурного. – Начальник следствия разыскивает. Не могут без вас начать.

– О! Всем Ханя нужен. Извини, опаздываю. Очень у меня сегодня вкусная двести первая. [12] . Держи визитку и не теряйся. Если срочно понадобится адвокат, имей в виду – я тебя «забил».

Вадим Ханя многозначительно потёр пальцы – он снова был в полном порядке.

Мороз же направился к выходу.

– Виталий! – внезапно окликнули его.

Из глубины коридора к нему шагнули те самые подруги потерпевшей.

Теперь, длинноногие, в коротеньких юбочках под распахнутыми приталенными пальто, с распущенными волосами вокруг свежих лиц, они стояли перед ним одинаково стройненькие и изящные, будто чайные ложечки.

– Чего так официально? Зовите меня запросто и без затей – Виталий Николаевич, – прикидывая, кто из двоих мог его окликнуть, Мороз всмотрелся в дерзкие глаза влепившей лихую пощечину брюнетки. Заметно волнуясь под его взглядом, она торопливо сдула наплывший на глаз локон. Как когда-то ее мать. Ну, конечно!

– Марюська! Чтоб я сдох, Марюська!

– Узнал! – гордясь перед подругой, она небрежно протянула ладошку.

– Но с трудом! – Мороз в демонстративном восхищении крутнул ее вокруг оси.

– Что? Изменилась? – подначила раскрасневшаяся девушка.

– Не то слово, – «подружка с ее безукоризненными чертами лица и припухлым ротиком все-таки поинтересней», – вскользь подметил он. – Так это вашу, стало быть, подужку?…Как же вы, девочки, дошли до жизни такой?

– Говорила я этим дурам, нечего в глухомань ехать, – помрачнела Марюська. – Жизнь понаблюдать захотелось. Вот и получили полной мерой… Кстати, это Оля!

– Да уж, хлебнули сельской экзотики. На всю оставшуюся жизнь, – глубоко, объемистой грудью вздохнула Оля, бросив на Мороза быстрый взгляд.

«Положительно – получше будет».

– Ты нас не подвезешь к центру? А то сюда-то приволокли. А отсюда за так никто не хочет.

– Конечно, таких-то красавиц, – приобняв обеих за тоненькие – наверняка по шестьдесят – талии, Виталий шагнул на мороз. Ощутил, что обе – каждая со своей стороны – охотно к нему прижались.

Кажется, намечалось очередное приключение.

– И как она теперь жить, бедная, будет? – Оленька озабоченно потрясла головой, окутав ее заклубившимися мягкими светлыми волосами. – У нее ведь жених. Узнает – бросит. Такой идиот!

– Бросит – значит, доброго слова не стоит, – маленький Марюськин ротик зло искривился. – Сколько ей говорили, расслабься, живи сегодняшним днем. Так нет, все для него себя берегла. Вот и доохранялась.

Оленька расстроенно провела пальчиком по глазу, проверяя, не потекла ли краска.

– Знаешь, она нам рассказывала, как все было, – поделилась Марюся. – Она сперва долго сопротивлялась. Пока сил хватало. А когда уже всё, лежала и звезды считала. Много-много звезд!..Там и впрямь люди какие-то проходили. Еще до того. Она им кричать стала. Так они, сволочи, быстрей на другую сторону…

– Все быдло, – убежденно объявила она. – Его счастье, паскуды, что он на Таньку, а не на меня попал.

– И что бы было? – отогревая застывшие замки на дверцах машины, заинтересовался Мороз.

– Целым бы не ушел. В крайнем случае сделала бы вид, что хочу взять минет. Да и – откусила!