Милицейские были

В кабинете майора ждали. Федорчук сидел, откинувшись на диване, с болезненной гримасой на продолговатом лице, прижимал рукой левый бок. Когда вошел Харченко, он ровно сел, но не поднялся. Доложил за обоих Иванов:

— Задержали. Обошлось ничего, но могло быть хуже, — кивнул головой на Федорчука.

— Ты ранен? — Харченко присел рядом на диван.

— Ножом, падлюка, тесанул. Думаю, задержу, а он с ножом. Хорошо, что я отскочил. Мог бы в живот, настоящая финка.

— Не финка, а нож, что кабанов колют, — поправил Иванов.

— Ну, нож, такой полуметровый. Отскочил я от него, боль в боку страшная, вскинул автомат и… выстрелил под ноги, приказал лечь. Хотя и бандит, но человек же! — закончил Федорчук.

— Ишь ты какой деликатный! Эта деликатность могла тебе жизни стоить. Надо в больницу, наверное, — сказал Харченко.

— Перевязку сделали.

— Ну, докладывай!

— Товарищ майор, сначала расскажите, что же случилось с Фроловым, — перебил Иванов.

— Убили Фролова. Напасть какая-то! Сколько спокойно жили — и сразу на тебе: Фролов мертв, а Федорчуку бок продырявили, — Харченко поднялся, зашагал по кабинету. — О Фролове потом. Его уже не вернешь. Докладывайте о своих свинокрадах!

В окна уже просеивался рассвет. Небо прояснилось, звезды потускнели, поблекла и лампочка на столбе во дворе. Приближалось утро.

Иванов заговорил:

— В засаде ждали появления. После двух часов ночи появились двое — и сразу к двери. Один стал ломиком срывать запоры, другой палкой доставал лампочку, пытался ее разбить. Мы с Федорчуком к ним: «Стой!» Один остался на месте, другой убежал. За ним погнался Федорчук. Старик вилы к груди задержанного, а он взмолился: «Братцы, сдаюсь, простите!» Из темноты слышу: «Ой!..» И очередь из автомата… Приказал старику сторожить задержанного, а сам бросился на помощь Федорчуку. Прибегаю, а они оба лежат. Федорчук держится за бок, наставил на неизвестного автомат, тот уткнул лицо в землю, вытянул руки. Вот так и задержали. Привезли на их автомашине, оставили они ее на окраине села. Один, тот, что у дверей задержан, оказался нашим старым знакомым, конокрадом из Петровки. Мы его лет пять назад за кражу лошадей под суд отдали. Отсидел четыре года — и вот на свиньях попался. Другой — молодой шофер из города. Краденых свиней они резали, мясо продавали на рынке в городе. Все рассказывают…

— Доложите прокурору, оформите их арест и передайте дело следователю. Сами переключайтесь на расследование убийства автоинспектора. Федорчука отвезти в больницу.

«За что же, люди добрые, в чем же я виновата?» — простонала Василина. Ноги ее подкосились, и она медленно опустилась, села на холодный деревянный пол. Только теперь, переступив порог камеры, Василина по-настоящему поняла безвыходность своего положения. Дома, когда ее допрашивали, когда объявили о задержании, даже в машине по дороге в милицию у нее теплилось в сознании: авось разберутся, домой отпустят.

Но ничего этого не случилось. За ее спиной громыхнул ржавый железный засов, она вздрогнула. Постепенно глаза ее привыкли к темноте. В трех шагах от себя она разглядела дощаные нары, у самого потолка маленькое окошко. Её окружали серые стены. Она прилегла на нары. «При чем же здесь я? Ведь мне тоже больно за гибель любимого человека!»

Василине было под сорок. Родители ее рано умерли, и она уже без них выходила замуж. Первый муж еще не успел перевезти к ней свое барахлишко, как, будучи пьяным, попал под трактор и погиб. Второй муж был из рабочих, которые газовую трассу прокладывали. Окончились работы, и он уехал. Больше она и не выходила замуж. Остался на душе тяжелый груз неудачных замужеств. Появилось и недоверие к мужчинам. Так и жила она одна.

Встреча с милицейским капитаном породила в ее душе нежные чувства. И хотя никогда об этом ему не говорила, знала, что он имеет семью, но всегда его ждала, каждый его приход был для нее праздником.

Старший лейтенант Иванов отличался четкой исполнительностью. При докладе начальству он имел свое твердое мнение по обсуждавшемуся вопросу.

Иванов с такими подробностями характеризовал каждого из «хахалей» Василины, что майор не выдержал, прервал его:

— Зачем мне все это? Ты мне доложи, есть ли среди них такой, который способен убить своего соперника? — Он поднялся из-за стола, подошел к лейтенанту, взял его за плечо. — Ты понял, что нас должно интересовать?

— Ну как же, товарищ майор, без знания деталей прийти к какому-то выводу? — удивленно поднял голову Иванов.

— Знай для себя. А я не хочу всего знать. Интимная жизнь людей прикрыта особой тайной и, если нам иногда и приходится в интересах раскрытия преступления в нее вникать, то только в тех допустимых рамках, без чего нам никак нельзя обойтись. Одинокая женщина, конечно же, не святая. Однако давай рассматривать ее поведение только с позиций следствия, и не больше!

Иванов перевернул страницы своих небрежных записей, глубоко вздохнул.

— Где кто из «хахалей» был в вечер убийства, проверил тщательно. Ни один из них у дома Василины в момент убийства Фролова не был.