Милицейские были

Прямо на полу кузова, на охапке брошенного сена, сидел бородатый человек, беспрерывно тянул «козью ножку», Его недовольное лицо окутывал густой дым самосада. По общему удрученному состоянию этого человека можно было понять, что едет он с большой неохотой, только в силу какого-то принуждения. Если бы приглашал его не участковый милиции, он, безусловно, не поехал бы.

На сене в кузове сидели и работники из района. Скопенко держал на руках свой прибор, оберегая его от тряски. Михайленко лежал. Участковый сидел в кабине рядом с заспанным молодым шофером, показывал ему дорогу.

— Вот здесь и остановись!

Все вылезли из автомашины. У куста шиповника засуетился Михайленко:

— Скопенко, а ну пробуй вот здесь, — сказал он.

— Зачем пробовать, нет же признаков могилы, земля девственная, ненарушенная…

В сторонке Приська руками разгребала сухие листья. И вдруг все вздрогнули от ее крика:

— Сюда, скорее, смотрите!..

Все устремились к ней. На песчаной почве под самым кустом орешника была заметна впадина, осадка потрескавшейся земли.

— Вот это уже вопрос! — сказал Скопенко, налаживая свой аппарат. Он всем корпусом налег на щуп, острие которого вонзилось в мягкую почву. А когда Скопенко сделал поршнем всасывание, то все склонились над прибором, наблюдая за «поведением» светлой пленки. Края ее сразу потемнели, и бурые полоски поползли во всю ее ширину.

— Здесь! — сказал Скопенко, вынимая щуп из земли.

Когда откопали и извлекли из ямы труп, бородатый человек подошел ближе, долго смотрел в оцепенении, потом простонал:

— Бог ты мой, и вправду наш лесник, убили, ироды!..

— Труп мы повезем в район для судебно-медицинской экспертизы. Сообщите родственникам, что через два дня можно будет взять для похорон.

Бородатый человек стоял, погруженный в свои думы, ни к кому не обращаясь, как бы сам с собой разговаривая, произнес:

— А говорили, какие-то там браконьеры… Да это же настоящие убийцы! — По тому, как он старательно выводил подпись на документе и с какой ненавистью произносил отдельные фразы, можно было понять, что он только теперь осознал всю серьезность задачи, для решения которой его пригласил участковый инспектор милиции.

— Такому наедине в лесу не попадайся, — сказал участковый.

— Ну, пусть там лося убили. Нехорошо, конечно, но все же это дикая скотина, а человека же за что?

— Лесник, наверное, пытался задержать разбойников. Вот за то его и убили.

— Вешать таких!

— Федотыч прав! — сказал участковый.

Он стоял на коленях перед ямой, брал пригоршнями песок и просеивал его через пальцы. Рядом под кустом закурил и задумался старик. Остались они вдвоем в лесу. Участковый хотел отправить с автомашиной и старика, но он покрутил головою, что означало «не поеду», и остался вместе с участковым. Федотыч курил, бросал вопросительный взгляд на Олейника и не мог сообразить, чего это вдруг участковому вздумалось копаться в песке.

— Слышь, Сергей, думаю, что не браконьер какой-то убил Бурду, а наш Пантелей!..

— Ты серьезно, Федотыч? — участкового как пружиной отбросило от ямы.

— Остался-то с тобой, чтобы сказать. Давно замечаю нелады с парнем. Запил он, жена его как с креста снятая ходит, всех сторонится. Думал, меж собой там погыркались. А увидел мертвого Бурду и припомнил. В тот день и Пантелей был в лесу. На зорьке с ружьем огородами прошмыгнул. Видел я, но не говорил. Не думал, нет, никогда не думал, что такое можно сделать… А то, что он тайком охотился в лесу, знал и раньше…

— Так, так, Федотыч, задал ты мне урок. А я в песке улики ищу…

— Бери ты Пантелея за чуб, говорю тебе, он убил.

— А если?..

— Никаких «если». Его работа, говорю же тебе!

Участковый только взглянул в окутанное табачным дымом лицо старика и больше не задавал вопросов. Знал он, что Федотыч мало разговаривает, а если уже что скажет, то — правда. Посидели вместе, помолчали, так же молча поднялись и пошли в сторону села. Когда показался край леса, старик сказал:

— Сергей, иди сам, я пойду сюда. Не надо, чтобы нас вместе видели. Пантелей ведь мой сосед…

* * *

Пантелея знали в селе как примака. Было ему уже за сорок, дети подросли: сын учился где-то в городе, в ремесленном училище, дочь ходила в 8-й класс. Сам он работал в колхозе. Был и животноводом, хлеб сеял, убирал. Все давно считали его местным жителем, хотя прозвище «примак» прилипло к нему навсегда. Привезли Пантелея в село еще в войну девятилетним мальчиком. Подобрали его передовые части Советской Армии, наступающие за Днепром, в одной из сожженных немцами деревень. Отец и мать немцами были расстреляны, а он чудом спасся, запрятался в бурьяне на огороде. Рос в колхозном приюте на глазах всех односельчан. После окончания семи классов пошел работать в колхоз. Приглянулась ему сероглазая с длинными косами девушка, и они полюбили друг друга. Звали девушку Верой, жила она с матерью, отец ее не вернулся с войны.