Mille regrets (ЛП)

– «И показалось это Аврааму весьма неприятным, потому что Измаил тоже был его сыном, но Бог сказал ему: не огорчайся из-за этого сына и рабыни твоей. Во всем, что скажет тебе Сара, слушайся ее, ибо от Исаака выйдет народ твой с именем твоим. Но и от сына рабыни я произведу большой народ, ибо это тоже семя твое».

– Вот! Вот где зло! Второму сыну отдается и старшинство, и имя, и слава, а перворожденному обещано только потомство, – гремит торжествующий голос Нуралдина. – Но, к счастью, ангел Господень объявил, что потомство сыновей Измаила будет обильно и станет во множестве. И пророчество исполнилось: сегодня магометане заполонили землю, а сыновья Исаака, рожденного его старой матерью, уже не что иное, как двенадцать разодранных колен, вынужденных собираться в кучки и ютиться на клочках земли, которые оставляют им князья и народы!

– Жалкий фат! Чем ты так возгордился? Тем, что владеешь бескрайней пустыней и горсткой ничтожных пальмовых рощиц?

Азария встает, его глаза пылают огнем. Мисаил и Анания тоже вскакивают, но лишь затем, чтобы успокоить своего единоверца. Один тянет его за воскрилия, другой за филактерии, пытаясь воззвать к рассудку этого мудреца, как пружина напрягшегося от гнева. Анания внушает ему:

– Брат мой! До чего же тебе недостает проницательности! Или ты ищешь войны с тем, кто указывает тебе ее путь? Ты безусловно найдешь ее, ибо вы оба заблуждаетесь, и ни один из вас не следует за Господом. Почему столько ненависти? Разве ты не видишь, что Предвечный каждому – и Исааку, и Измаилу – определил его долю?

– Все мы сыновья Авраама и не будем больше об этом! По сути, нам не так уж важна мать, – произносит Хасан, решивший окончить этот рискованный спор. – И потом, разве мы, и те и другие, не молимся на могилах Сары и Авраама, друзей Бога, в Ефроне? Бесполезно дальше мучить Священное Писание вашей болтовней, потому что вам хочется всех заставить верить, будто в книгах написано именно то, что вы говорите. Закончим на этом. Братья мои, не будите древний закон возмездия.

Ему отвечает Ибн Джубейн, который до сего момента держался в стороне от дискуссии:

– Ты прав, сын мой, и ты мудр как Пророк, который говорит в стихах 257 и 135 суры о корове: «Нет принуждения в религии. Уже ясно отличился прямой нуть от заблуждения…». «Это – народ, который уже прошел: ему – то, что он приобрел, и вам – то, что вы приобрели, и вас не спросят о том, что делали они»[91]. Скорее у нас самих спросят, почему мы сделали то или иное… А вот, что мы вынуждены были сделать, так это бежать – иудеи и мусульмане вместе, на одних и тех же утлых суденышках – бежать, покидая уютное королевство Андалузии. Так запомним же это! И не будем переносить на новые берега злобные войны, которых алчут те, кто не умеет и не хочет читать!

Организация Ответственнейших Наблюдателей в полном отупении прислушивалась с высоты к толкованию своих священных текстов. Трое из Писания грызут себе когти с досады, оттого что сами непрестанно подталкивают свои творения к новым ошибкам. Они уже не помнят, на самом ли деле продиктовали своим пророкам столько бессмысленной чепухи, а потому решают вытащить Авраама и Магомета из-под крыши священной колоннады, где они ожидают Страшного суда.

Но слово араба требует подтверждения, ибо этот лентяй собрал воедино немалое количество искажений из предшествующих его книге текстов, которые тоже, в свою очередь, были списаны и переписаны в смутные времена с пергаментов и табличек, изъеденных крысами. Даже сам святой Иероним, райский библиотекарь, плюнул на попытку разобраться, что и откуда натаскано во всех этих растрепанных огрызках плагиата.

Авраам, праотец человеческий, услышав простой и четкий вопрос о первородствах, признается, что ничего уже толком не помнит.