Миллиардеры везения

Люди слабо тренированы по двум причинам: тела косны и ленивы, а также цивилизация больше чем наполовину выхолостила в человечестве здоровый инстинкт. И поэтому мне, по выражению Деда, выросшему на цветочном меду Чоков, было привычным постоянно свое тело занимать тем или иным упражнением, зарядкой. Людей, попадавшихся на моем пути, если их намерения полностью противоречили моим и пытались их ликвидировать, я просто без зазрения совести устранял самым предельным образом. Даже когда моей жизни в будущем угрожала опасность от сотен и сотен рук и ног разъяренных боевиков «Сообщества Первых Лиц», я все равно вышел из этого месива с достоинством неприкасаемого одиночки. Но это в будущем.

А сейчас на моем пути возникла угроза со стороны действительно хорошо натренированных бойцов.

– Здесь нельзя ходить, землячок. Здесь чужая территория. – Протяжно заговорил один из двух людей, одетых в черную униформу и с резиновыми дубинками в руках.

Я хотел было ответить, что действительно случайно забрел на эту «чужую» территорию, но молниеносный удар просвистел совсем рядом от виска. Так как не менее молниеносный инстинкт, выработанный в рукопашных с Дедом, убрал мою голову от смертельного, уверяю, удара. Двое действовали слаженно, как автомат. Норовили достать почки и горло, ударить по глазам или переломать суставы.

Сначала я почти не сопротивлялся и только убирал части тела от угрожающей близости дубинок. Но потом понял, что «люди в черном» не только агрессивны, но и профессионально обучены до артистизма, и мне не оставалось выбора, как только их ликвидировать. Поскольку они бы не остановились, пока сами не добились того же по отношению ко мне.

Через пару минут уверток и прыжков я буквально высадил орудия смерти из их рук и заставил их поменять тактику на чисто рукопашную. К моему, до уважения доходящему удивлению, примешалось и чувство досады. Ведь эти бугаи по-настоящему владели искусством обороны, а мне придется отнять его у их владельцев навсегда. Хотя, признаюсь, это и было нелегкой задачей.

Один из них уже пару раз хватал мои руки в железный зажим. Я не мог не отметить, что это были первоклассные захваты. Даже Дед, умевший за секунду производить семь-восемь таковых, удовлетворился бы их цепкостью и молниеносностью, хотя за секунду их производилось примерно по два. Я, конечно, выкручивал руки и ноги в суставах, расширял меридианы энергетических потоков и стабилизировал мембраны клеток, но все равно выпады этих парней были довольно болезненны.

Хук слева – я крутанулся под рукой, ответил с поворота ударом пяткой в челюсть. Парень свалился на землю, и тут же подъем разгибом поставил его на ноги. Но тоненькая струйка крови все-таки обозначила шрам на его подбородке. Правый боковой удар ногой, и я вынужден делать кувырок по диагонали за спину противника. Наконец наступил решающий момент в нашей битве. Правая рука одного летит мне прямо в переносицу, и я налету успеваю сломать ее в локтевом суставе. Правая нога другого делает мне «зверскую» подсечку, я подпрыгиваю и двумя ногами ломаю ему ступню. И… атака лишь ужесточается. Бойцы настолько неприхотливы, что даже оставляют без внимания свои ранения и продолжают бой. Тогда я вцепляюсь в горловые вены одного из противников и рву их в разные стороны, отчего тот с клокочущей в горле кровью замертво падает на цементный пол. Другой же, висящий у меня на шее, пытается, что есть мочи, задушить болевым приемом. Но я соскальзываю, как мешок, вниз из его «мертвых» объятий, и моя рука-копье пробивает его мошонку. Второй труп укладывается рядом с первым трупом.

Я нахожу обрывок какой-то материи, быстренько затираю кровь на полу и оттаскиваю убитых в самый дальний темный угол. Потом начинаю энергично, но тщательно обследовать горы ящиков, возвышающиеся по обе стороны от меня и хранящие (я чувствую, что хранящие) какую-то ключевую тайну своего пребывания здесь. Приходится принюхиваться как собаке, с шумом втягивая воздух влажными от пота ноздрями и пытаясь сконцентрироваться на мысли, что может быть во всем этом самого необычного.

Ящики молчаливы. Запахи довольно смутные и размытые, поскольку сырость в подвале большая. Но мне нужно абсолютно точно знать, что же находится в каждом ящике. Я в течение вот уже целого часа принюхиваюсь к каждому из них, желая распознать чужеродный оттенок в запахах. И, кажется, наконец, мне это удается. Снимаю один ящик, за ним другой… А вот и тот, что вызвал у меня наибольшие подозрения. Протискиваю два пальца, вымазанные в густой крови нападавших, под доски и отрываю одну за другой грубо приколоченные деревяшки. Снимаю плотный слой бумаги, которая обертывает содержимое. С бумагой покончено. Теперь слой ваты. Так и есть! Аккуратные целлофановые мешочки плотно притиснуты один к другому. Беру и вскрываю один из них. Рассыпчатая вязкая масса на вкус – сильно действующий наркотический порошок. Это я безошибочно определяю, сравнивая его вкус со вкусом порошков, которые меня научил производить Дед.