Миллиграммы счастья

Дети были в восторге. Сын, который очень боялся смыть с себя лишнюю грязь, оттерся рыболовной сеткой до красноты. Один экземпляр ушел на опыты – он пытался распутать узлы, чтобы понять, как сетка связана. А дочка и вовсе была счастлива. Оказывается, если замотать такой мочалкой ноги, то получится, что она русалка. А если обмотать вокруг талии, то сетка превращается в юбочку. В нее можно все, что хочешь, класть. И даже использовать по прямому назначению – ловить в ванне игрушки.

Мне тоже очень нравилось приобретение – сетки лежали на красивом синем блюде и выглядели как дизайнерская находка. Все гости, зашедшие помыть руки, застревали в ванной надолго, рассматривая непонятное содержимое блюда.

– Почему ты раньше мне эти мочалки не показывала? – звонила я подруге, убедившись в том, что сеточный пилинг убирает целый килограмм лишнего веса.

– У нас других мочалок не было, – объяснила подруга, – мама меня знаешь как больно в детстве терла? Денег же на дорогие, из магазина, не было. Слушай, ты учти, что они красятся. Несколько дней покрасятся, а потом нормальные будут. Только не очень однотонные.

Надо ли говорить, что я промыла все мочалки и они стали еще лучше – будто состаренные. Ни один дизайнер такого эффекта не добьется.

* * *

Мамы делятся на два типа: одни – отчаянные сторонницы детских летних лагерей, другие – не менее ярые противницы. Кто-то отправляет детей в лагерь чуть ли не с шести лет, считая, что ребенку такая «социализация» пойдет только на пользу: он станет самостоятельным, приучится к дисциплине, будет есть что дают, а не уныло перебирать куски на тарелке, заведет друзей. Кто-то же, наоборот, полагает, что лагерь ничему хорошему не научит, а лишь больно ударит по детской психике.

Лагерей сейчас много – на любой вкус и кошелек: языковые, театральные, научные, математические, танцевальные, спортивные. Есть лагеря только для девочек и только для мальчиков. В России и за границей, на море и в подмосковном лесу. На сайтах – фотографии счастливых детей, умные лица вожатых, почасовое расписание и так далее. Чтобы материнское сердце успокоилось.

Ерунда все это. Главный критерий при выборе – опыт самих родителей. Печальный или наоборот.

Мой муж, например, в лагеря не ездил – проводил лето за книжками с родителями. Максимум – чинные прогулки по дачному поселку в компании с соседским приличным мальчиком. Меня же отправляли в лагеря каждое лето и не на одну смену. Помню, что мы воровали хлеб в столовой, ждали посылок от родителей со сгущенкой и колбасой, которые делили на равные части, сбежали из лагеря на два дня, но вернулись, поскольку нас никто не искал. Вещи считались общими, особенно перед дискотекой – я меняла свою майку на юбку Ленки. А помадой Лариски красились все, хотя она ее и прятала. Душевой никто не пользовался по назначению – «сходить в душевую» означало пойти на свидание.

Тяжело было в трудовом лагере – мы собирали цветную капусту. Нам, пятнадцатилетним девчонкам, выдавали огромные ножи, тесаки и выгружали на поле. Сверху, до пояса, было жарко – палило солнце. Ниже талии мы были насквозь мокрыми. Требовалось отогнуть листья, с которых лилась вода, и аккуратно тесаком срезать кочан. Наберешь корзину – несешь в грузовик. Несколько кочанов нам разрешали забрать – капусту мы варили с помощью кипятильника в тазике, в котором стирали белье. От капусты пахло хозяйственным мылом, но к этому все быстро привыкли. На порезы уже тоже никто не обращал внимания. Главным лекарством была водка – наружно для дезинфекции и, несмотря на возраст, внутрь, чтобы согреться. Еще была марганцовка – тоже от всего. От отравлений, в частности.

Я оказалась заполошной мамашей. И когда сын попросился в спортивный лагерь – ему было шесть лет, – нанялась помощником повара и поехала с группой теннисистов. Вернулась с изрезанными руками, зато ребенок был сыт и под приглядом. На следующий год я отправилась в лагерь уже как вожатая и правильно сделала. Девочка-вожатая, которая отвечала за нашу группу, сгинула. Причем на все две недели. Я видела ее только в первый день – влюбленную и пьяную, и в последний – зареванную, но все еще пьяную.

Детей я к концу смены уже недолюбливала, хотя они мной остались довольны. И никак не могла понять – как можно отпускать в лагерь девочку с близорукостью «минус пять», которая отказывается носить очки и все время во все врезается. Или мальчика с аллергией на все, кроме гречки. Мы это опытным путем установили, а так ребенок молчал как партизан, лекарств у него не оказалось, и понять, от чего он краснеет и задыхается, было невозможно. Еще у меня был мальчик с тиками, девочка, которая все время плакала – даже от радости. И помощник Леша, восемнадцатилетний парень, который говорил по любому поводу: «Щас дам пендель».

Очень долго сын на вопрос, кем работает мама, отвечал: «Пионервожатой». И из-за этого больше в лагеря не просился.