Миллион для гения

Якорь сам собой поднялся из воды, и последние капли упали с него на раскаленную от солнца палубу. Официант теперь вместо своей салфетки сам завис в воздухе, развеваясь на ветру белым флагом в черных брюках, а на голове его лихо висела фуражка моряка. Он уцепился одной рукой за рею, а другой аккуратно из бутылки подливал в их бокалы пиво, и пена летела во все стороны. Корабль гордо и уверенно отошел от своего причала и поплыл по волнам. И куда его занесет этот ветер, было совсем непонятно. Что ждет его на пути – оставалось загадкой. Но им было все равно… Главное плыть…

Это было для него потрясением! Он смотрел, не отрываясь, на коробки с книгами и не мог прийти в себя.

- Распишитесь здесь… и здесь…

Он на ощупь водил рукой по листу бумаги и ставил свою подпись, продолжая смотреть на эти книги. Потом бережно взял одну. Легкая, невесомая, волшебная тетрадка, на ней было название его первой книги, на обратной стороне его фотография и имя. Раскрыл ее, и все те месяцы работы, его безумного, безудержного труда восстали из памяти. Они были в каждой букве и строчке, на каждой странице. Вот его придуманные люди, они, переходя со страницы на страницу, взрослеют, меняются их жизни, судьбы. Вот финал, и человек, сняв надоевшую обувь, бредет по берегу, и песок запоминает каждый его шаг. Потом океан стирает их, и они растворяются. А человек все идет и идет…

Он закрыл ее, бережно положив в коробку. У него было когда-то точно такое же чувство, когда появился на свет его сын. Он летел через весь город к родильному дому, потом долго стоял под окнами и, наконец, в ее руках увидел его! И какая-то солено-горькая, нежная радость заволокла его глаза и комом стояла в горле. Он смотрел и не мог оторваться. И теперь он так же стоял и смотрел…

- Вы заберете какое-то количество экземпляров? – спросил его маленький издатель.

- Заберу?... А разве можно?

- Ну, конечно же, можно! – ответил тот. Он был, словно тот врач из роддома, спокойный и уверенный, уставший от своей работы. Равнодушный и вежливый. Каждый день через его руки проходят эти малыши. Десятки маленьких людей. Он уже не удивляется ничему. Интересно, если родится у него сын, что почувствует он? И почувствует ли вообще что-нибудь?

- Можно, можно, – ответил тот, – берите, сколько хотите! Они ваши! Берите, хоть все!

- Как все? – отпрянул он. – А что же вы будете продавать? Что пойдет в магазины?

- Берите сколько хотите, – повторил маленький издатель, – и распишитесь в получении…

Он взял десять штук,… нет, двадцать, расписался и подумал:

- Интересно, когда я забирал сына из родильного дома, я тоже расписывался? Не помню,… уже не помню…

- До свидания, – сказал маленький издатель.

- А дальше…, – спросил он, – когда вы их продадите? – и снова посмотрел на коробки со своими книгами. Он смотрел, понимая, что больше их никогда не увидит. Они пойдут на полки в магазины, потом перейдут на полки к людям, и он потеряет их навсегда. Но ведь для этого он их и писал! Он делал это для людей! Тогда, какого черта? И все равно ему было жалко прощаться с ними, расставаться навсегда… навсегда…

- Звоните, – равнодушно сказал маленький издатель, – через месяц, через два… Сейчас мертвый сезон… Лето…

- Как, – удивился он, – а что, летом книги не читают?

- Летом их не покупают, – грустно сказал издатель.

- Потрясающе, – подумал он. И уже вслух повторил: – Значит звонить через месяц?

- Да, звоните… звоните…, – повторил издатель, и они попрощались.

Он шел и думал: – Летом книги читают, но не покупают! Как это может быть?

А, может, теперь и дети летом не рождаются, только растут те, которые уже куплены…, то есть, напечатаны…, то есть… И голова шла кругом…

Но голова прошла, и теперь можно было собраться с мыслями, сосредоточиться и писать!... Только писать…