Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач

Его обязанности на верфи были чисто символическими. Работа на подводной лодке шла очень медленно, поэтому достаточно было появляться там два раза в неделю; это было для него очень удобно. Дуайт Тауэрс появлялся там почти каждое утро, но и он не задерживался надолго: теперь в его распоряжении был автомобиль. Однажды утром его вызвал к себе адмирал и с каменным лицом сообщил, что не годится Главнокомандующему Военным Флотом Соединенных Штатов обходиться без машины. Так Дуайт получил серый «шевроле» с матросом Эдгаром за рулем. Ездил он на нем в основном на обед в клуб или в Гарквей, где ходил за волом, боронил навоз, а матрос разбрасывал его вилами.

Последнюю декаду июля большинство людей провели очень приятно. Погода, как обычно в это время года, была плохой, дули порывистые ветры, почти непрерывно шел дождь и было холодно, но зима уже явно кончилась. Конверты с недельным жалованием теряли свое значение и цену: если человек заглядывал на работу в пятницу, то почти обязательно получал деньги за всю прошедшую неделю, независимо от того, работал он или нет — делать было, по существу, нечего. В кассе у мясника принимали деньги, но не расстраивались, если кто-нибудь не платил, поэтому мясо, если оно было, часто брали просто так. Если же его не было, шли к другому мяснику, словом, в конце концов, где-нибудь находили.

Высоко в горах лыжники вволю катались и в будние дни, и в воскресенье. Мэри и Литер Холмс разбили в своем садике новые клумбы и окружили его забором, у которого посадили дикий виноград. Никогда прежде у них не было столько времени на садоводство.

— Здесь будет красиво, — довольно повторяла Мэри. — Это будет самый красивый садик в Фалмуте.

В городском гараже Джон Осборн, окруженный группой любителей, возился со своим «феррари». «Гран-При Австралии» был важнейшей автомобильной гонкой в южном полушарии, и уже было решено передвинуть в этом году его с сентября на семнадцатое августа. Раньше стартовали в Мельбурне, в парке Альберта, который можно было сравнить с Сентрал-Парк в Нью-Йорке или Гайд-Парком в Лондоне. Организаторы хотели бы, чтобы эта гонка, последняя в истории, прошла в парке Альберта, но трудности были непреодолимы. Ясно было, что не найти столько стражей порядка и рабочих, чтобы обеспечить хотя бы минимальную безопасность толпы, всех ста пятидесяти тысяч человек, которых ждали на гонки. Никого не пугала перспектива, что какая-нибудь машина выскочит с дороги и убьет нескольких зрителей, после чего неизбежно будет запрещено проводить гонки в парке. Однако было нереально, чтобы удалось собрать достаточно полиции, которая оттесняла бы зрителей с самой трассы: ведь никто из водителей не хотел бы въехать прямо в толпу со скоростью сто двадцать миль в час. При такой скорости столкновение даже с одним человеком исключило бы машину из дальнейшей гонки. Поэтому гонку было решено перенести на трассу в Турэдин.

В силу обстоятельств этот праздник стал праздником только для его непосредственных участников; никто не сомневался, что из-за трудностей с транспортом мало найдется таких, кто преодолеет сорок миль от города до трассы, чтобы посмотреть гонки. А количество участников довольно неожиданно выросло. Каждый, кто имел скоростную машину, новую или старую, записался для участия в этой последней гонке на «Гран-При Австралии». Всего было двести восемьдесят участников. Конечно, столько машин не могло состязаться одновременно, не говоря уже о том, что шансы были бы вопиюще неравны, поэтому две недели кряду шла торопливая классификация автомобилей. Все участники тянули жребий, и Джон Осборн оказался в одной группе с трехлитровым «мазерати», которым управлял Джерри Коллинз, двумя «ягуарами», одним «тандербентом», двумя «бентли» и невероятно быстрой машиной, которую построил и водил молодой авиамеханик, некий Сэм Бейли. Она имела триста лошадиных сил, крайне ограниченное поле зрения через переднее стекло, и представляла собой жуткое сочетание шасси «лотуса» и двигателя разбитого самолета «джипси-квин».

Немногочисленные зрители разместились тут и там вдоль трехмильной трассы. Дуайт Тауэрс приехал на своем служебном «шевроле», забрав по дороге Мойру и Холмсов. В тот день должны были пройти отборочные заезды пяти классов, начиная с самых малых, причем каждый заезд был на пятьдесят миль.

Прежде чем кончился первый заезд, организаторы заказали разговор с Мельбурном и попросили прислать еще две машины «скорой помощи», поскольку двух выделенных явно было мало.