Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач

«Как я мог допустить такое?» — спрашивал он самого себя. Его поразила собственная глупость и поразительная беспомощность. Когда Е.80 расходился по его венам, он должен был позвонить Баренбойму и попросить втолковать Афине, как выглядит правда. Тем временем он принес в жертву свое супружество, чтобы защитить изобретение, в которое вложила деньги Фарма, и его жертва оказалась напрасной, поскольку все указывало на то, что какие-то люди уже знают о Е.80 или по крайней мере что-то подозревают. Он устал, и его здоровое легкое перекачивало воздух с таким трудом, как будто он только что закончил бег. Несмотря на это, он решил ехать к Афине и все уладить. В случае необходимости он был готов отвести ее к Баренбойму, хотя существовал более простой и вместе с тем более приятный способ доказать ей, что он остался исправным…

Он подошел к видеофону и набрал номер коммуны, в которой жила Катерина Торгет, мать Афины, однако, прежде чем его соединили, отключился. До коммуны было неполных пятнадцать километров, и он мог доехать туда за несколько минут. Он не был у нее более двух лет, но мог ввести телекоммуникационно-картографический номер здания в дорогоуказатель болида и пользоваться во время езды сообщениями, касающимися трассы. Уже опускалась ночь, когда он подъехал к двухэтажному зданию, которое было легко узнать, поскольку именно такие отдавали женщинам, желавшим жить группами. Там находились отдельные квартиры для матерей с дочерьми, а также комнаты, служащие временным романам с проезжающими мужчинами, но в остальном жизнь проходила совместно. Кареву здесь не нравилось, главным образом потому, что его собственная мать после ухода отца, который отправился искать счастья в других связях, по-прежнему жила в маленьком домике.

Оказалось, что ворота открыты, и он прошел внутрь на прямоугольный двор, где худощавая брюнетка, выглядевшая лет на двадцать с небольшим, возилась на клумбе с цветами. Судя по внешнему виду, это могла быть мать Афины, но память на лица была у него неважной, и он не был уверен.

— Миссис Таргет! — крикнул он. — Вы мать Афины?

Она повернулась к нему с улыбкой, которая не скрыла холода, появившегося в ее глазах, когда она заметила его чистый подбородок.

— Нет, — ответила она.

— Простите. Вы похожи…

— На члена семьи? — закончила она. Голос у нее был теплый, звучный. — Так оно и есть. Я бабка Афины. А вы?

— Меня зовут Вилл Карев. Я не знал, что…

— О, здесь нас живет четыре поколения. Таргеты — это старинный род, и мы хотим держаться вместе.

Его собеседница закопала семечко во влажную землю, включила ручной биотрофический излучатель, направив его на семя, и критически следила, как из-под земли появляется росток, разрастается, пуская листья, и расцветает, совсем как в ускоренном фильме.

— Это очень… красиво, — неуверенно сказал он. Дочери, маниакально привязанные к своим матерям, которые сами были дочерьми, связанными чувственной связью со своими матерями, и так далее, всегда вызывали у него отвращение. В некоторых коммунах жило по восемь поколений женщин, что напоминало некончающийся ряд входящих одна в другую матрешек. — Семейная связь еще не потеряла своего значения.

— Да. — Бабка Афины, которая до сих пор не представилась ему, выключила излучатель. Она присела, чтобы осмотреть вблизи новый цветок, недовольно фыркнула и вырвала, швырнув на землю, где его белые корни анемично задрожали, как черви. — Слишком высокий. Когда я не до конца сосредоточусь, они вырастают слишком высокими.

— Простите.

Карев смотрел на корни, а бабка Афины передвинула рычажок излучателя и вновь направила его на цветок. Растение почернело и исчезло, отдав свои составляющие почве.

— Облегчает работу в саду и к тому же не нужно ждать, верно? — сказал он.

— Если вам это не нравится, Вилл, а я вижу это по вашему лицу, скажите прямо.

— Кто сказал, что мне не нравится? — ответил Карев и неискренне засмеялся, разглядывая пятно на земле и непонятно почему думая о жабе, которую спас от смерти на стоянке Фармы.

— Афина говорила, что в глубине души вы луддист.

— Может, все не так плохо, раз только в глубине души, — парировал он, гадая, что значит «луддист». — Надеюсь, за это меня не арестуют.

Бабка Афины фыркнула.

— Ну, так где же Афина? — спросила она.

— Об этом я и хотел у вас спросить.

— А откуда мне это знать? Она уехала отсюда вчера, сразу после вашего звонка. — Бабка Афины поднялась и заглянула Кареву в глаза. — Как же так, разве…

— Вчера я был еще в Африке, — хрипло произнес он. — Я никому не звонил.

— Тогда где же она?

Слова эти уже не дошли до него, поскольку он резко повернулся и выбежал, но вопрос звенел в ушах всю обратную дорогу.

Старательный осмотр дома не дал никаких результатов, которые могли бы навести на ее след — он не был даже уверен, что Афина вчера заглядывала сюда. Она не оставила никакого устного сообщения, никакой записки. Совершенно ничего. Он вдруг снова начал задыхаться, подбежал к видеофону и набрал номер дирекции Фармы. На проекционном экране аппарата появилась трехмерная рисованная фигура, изображающая традиционную секретаршу.