Миллионер

— Нужно! — отвечает. — Я так хочу, что просто умираю! Они же такие дорогие!

Он купил «Блан Пэйн», знаменитые швейцарские часы, причем выбрал модель, выпускавшуюся в количестве десяти штук в год, ручной сборки! В паспорте было написано, что часы вечные, непромокаемые и антиударные. Разумеется, первое, что дальше сделал Павличенко, — пошел в них купаться. И когда он несколько раз нырнул в часах за сто восемьдесят тысяч долларов, стекло изнутри чуть запотело.

Павличенко тут же понес часы назад.

— Как это так! — возмущался он. — Что вы мне туфту подсунули, в натуре?!!

Часы немедленно забрали, а через полгода в Москву приехал представитель фирмы с новыми часами и целым кейсом дорогого французского шампанского для Павличенко.

В дополнение к часам Павличенко купил в Ницце роскошный БМВ, объяснив мне, что это лицо нашей фирмы и что он мечтал о такой машине всю сознательную жизнь. Вскоре появилась и частная вилла, записанная на «Исток», в которой поселилась его семья…

А я был от всего этого очень далек. Какая разница, что за часы на руке? Тем более что мои электронные идут вполне нормально и меня устраивают! Павличенко как-то буквально силой затащил меня в магазин и заставил купить «Ролекс» с золотым браслетом за двадцать семь тысяч долларов. И до сих пор эта вещь у меня одна из самых дорогостоящих.

Поскольку деньги лежали во французском «Истоке» и были абсолютно неподотчетны, мы могли делать с ними все, что угодно: покупать виллы, машины, яхты. И когда на нашем счете появилось много миллионов долларов, Павличенко свой шанс не упустил…

* * *

Конечно, некоторые атрибуты западной красивой жизни не могли не произвести на меня должного впечатления. Незабываемой оказалась моя первая поездка в Англию — я отправился туда для встречи с фирмой «Марк Рич», которая хотела закупить у нас мазут. Ее хозяин, миллиардер Жан Марк Рич, жил в Швейцарии, скрываясь от американского суда за неуплату налогов. Лично я никогда его не видел, хотя потом и у нас, и за рубежом часто писали, что мы с Ричем чуть ли не закадычные друзья.

Люди Рича, которые занимались покупкой нефти и нефтепродуктов, сразу сообразили: наконец-то появилась замечательная лазейка, с помощью которой можно торговать в обход государства, а значит, вне всяких лимитов и отчетности! Поэтому они решили меня хорошенько обработать, чтобы клиент номер один не ушел на сторону…

Меня поселили в люксе престижной гостиницы «Меридиан» на Пикадилли. Арендовали яхту с оркестром и роскошным угощением, которая плавала по Темзе. Сняли несколько ночных клубов, где мне предлагали взять любую танцовщицу в номер: все уже было оплачено за счет фирмы…

Конечно, это очень подействовало на мою неокрепшую советскую психику, и вскоре я безоговорочно считал «Марк Рич» самой лучшей зарубежной фирмой всех стран и народов. Несколько дней я очень вкусно ел, пил, путешествовал, рыбачил на корабле, слушал оркестр, игравший в мою честь, и в итоге, конечно, контракт подписал.

Кроме того, вернувшись в Москву, я познакомил представителей Рича с товарищем Челинским, тогдашним министром хлебной промышленности России, и вскоре фирма «Марк Рич» уже меняла по бартеру российские нефтепродукты на аргентинское зерно, получая на этих операциях миллиардные прибыли.

«Исток» тоже процветал: у нас работало триста человек, оборот компании приближался к пятнадцати миллионам долларов, и это еще без огромного мазутного контракта, который тянул миллионов на тридцать-тридцать пять и был подписан с «Марк Рич».

Я по-прежнему не чувствовал себя миллионером и относился к этому абсолютно спокойно. И так же спокойно перестал ждать компенсации от Министерства финансов СССР в сто миллионов рублей, выигранных в арбитраже кооперативом «Техника». Вскоре мой старый кооператив просто прекратил свое существование, отдав все долги и медленно почив на своих увядших лаврах.

* * *

Очень солидным моральным капиталом были мои приятельские отношения со многими высокопоставленными персонами из демократов, которые пришли к власти. Я подружился с Гавриилом Поповым и покойным ныне Анатолием Собчаком. Отношения с премьером Силаевым, особенно после того, как я отказался стать министром внешнеэкономических связей России, тоже переросли в бескорыстную дружбу.

Бурбулис пригласил меня и Явлинского экспертами в неформальный совет при президенте Ельцине: мы встречались в его кабинете по воскресеньям и за рюмкой армянского коньяка свободно обсуждали многие важные вопросы…

При этом у меня даже не возникало мысли использовать свои связи для получения какой-то личной выгоды. Тогда мы все были просто единомышленниками и у нас был общий враг — советская система. Мы мечтали изменить ее, чтобы люди стали жить лучше. Вот именно так это и было, хотите — верьте, хотите — нет.

Помню поездку в Ленинград, где в Мариинском дворце меня встретил озабоченный Анатолий Собчак.

— Переезжай к нам! — с запалом сказал он. — Я тебя приглашаю стать председателем Ленгорисполкома и моим первым замом! Ты ведь потомственный петербуржец! Выделим квартиру сразу. Ну что, согласен?