Миллионер для фотографа

А вот это уже обидно. Значит, синий костюмчик просто сам по себе весь из себя великодушный и благородный? А Жан, получается, совершенно не особенный для него. Ни капельки. От разочарования реальностью щиплет в уголках глаз, которые Жан трет кончиками пальцев, а затем ерзает снова, пытаясь высвободиться. Сзади прижимаются еще крепче.

– Я не настаиваю, – горячее дыхание щекочет шею. – Но если ты стесняешься, потому что забыл, как меня зовут, я не обижусь.

– Ничего я не забыл, – фыркает Жан. Уж с чем-чем, а с памятью на мужчин, делавших с ним такие вещи, что от одних воспоминаний щеки горят, у него все в порядке. – Ничего я не забыл, Руслан.

Тот молчит долгие секунды, и Жан уже боится, что все-таки напутал, хотя до этого момента все казалось логичным. Даже не оборачиваясь, он точно может сказать, что в затылок ему сейчас дышит тот же мужчина, с которым ночью они вместе избавлялись от одежды и некоторых Жановых комплексов. Жан может с фотографической памятью назвать, где на лице Руслана и не только находятся все его пять самых заметных родинок, отгадать парфюм с первых трех нот и точно определить, какого оттенка его черные волосы, наверняка растрепанные, ведь ночью в идеальную прическу то и дело зарывались его пальцы – и ощущения на них все еще те самые.

– Да, – вздыхает Руслан. – Ты еще лучше, чем я думал.

– Спасибо, – Жан хмыкает, перестав ерзать.

Глаза наконец привыкают к полумраку в спальне. Тоненькая полоска света между плотными шторами позволяет разглядеть, где же он оказался: стены, шторы, даже потолок – такие темные, что, кажется, будто Жана утащил к себе в пещеру очень первобытный человек. Правда, с одной оговоркой, что у него все в порядке со вкусом на современный дизайн. Жан видит стильное кресло в углу, а над ним – светильник на изгибающейся полукругом ножке. Прямо как у них в журнале, в разделе рекламы студий интерьерных решений. Вот так, соприкасаясь с «Элитой Лайф», Жан вдруг проник в самое нутро этой элиты. И от этого почему-то становится неуютно. Жан, хоть и обожает все красивое и дизайнерское, именно здесь и сейчас чувствует себя слишком чужим, словно Алиса в Зазеркалье, по ту сторону своего привычного обзора через видоискатель.

– Мне теперь будет даже стыдно за вчера, – продолжает тем временем Руслан. – Ты такой был… м-м-м… такой… смелый. Я сначала не то подумал. Но, судя по всему, за это надо поблагодарить «Арарат» пятилетней выдержки.

Забавно, ведь кроме коньяка, у него самого этой ночью подобной выдержки не наблюдалось. Жан, лихорадочно соображая, чем же таким он мог удивить, когда сам только и делал, что офигевал не переставая, придвигается теперь чуть ближе, спиной ощущая, какое у Руслана «доброе» утро.

– Я последний год вообще не пил, – оправдывается он.

– Ну вот, – Руслан снова вздыхает.

– Что поделаешь. Застолья, они такие – не выпить за здоровье хозяев некрасиво.

– И за знакомство тоже, – в виноватом голосе Руслана слышна улыбка. – Прости, мне так неудобно. Так как все-таки тебя зовут?

Глава 2. Немного о любви к хрену

Как тебя зовут, как тебя зовут! Вот и суровая реальность. Свадьба была красивая, ничего не скажешь. Невеста в платье, расшитом покруче моделей из самого престижного салона в городе – а их коллекции-то Жан уже все вдоль и поперек перефоткал, – старики, со слезами читающие пожелания на открытках, фонящие идиллией Рудик с Колей и, как финальный комбо, Руслан. Излучающий надежность, как гора в текстильном чехле, элегантно снимающий с себя этот самый чехол цвета Берлинской лазури и накидывающий его на плечи Жана, когда тот стоял, шатаясь, в ожидании своего такси. Захотелось вот сказки – настоящей, с романтикой и долгими поцелуями под луной, хотя одинокий фонарь у торца ресторана в пасмурном октябре за луну тоже прекрасно сошел. А теперь принц превратился во вчерашнюю иллюзию, а вместо него на кровати лежит обычный мужик из хорнета, который мог бы и напрячься и снизойти до «заи» или «коти», но нет! Испортил все, и настроение мгновенно падает вместе с едва приподнявшимся членом.

– Геннадий, – бросает Жан, выскакивая из-под одеяла и ища спасения за дверью, как он надеется, ванной.

– Это не… – бормочет Руслан слишком поздно, когда Жан уже почти с разбегу влетает в плотные ряды костюмов на длинном рейлинге. – В уборную соседняя дверь.