Миллионер для фотографа

Да кто ж придумал эту огромную спальню с кучей непонятных дверей! Специально, наверное, чтобы Жан здесь потерялся навсегда, как в лабиринте! Надо же, еще говорит прямо как на официальной встрече – уборная. От источника этих сложных с утра слов Жан отгораживается дверью-купе – да что у него за дом такой?! В гардеробную нормальная, как положено, с ручкой, а в ванную – как в шкаф. И захочешь не запрешься, потому что не на что. Но это еще ничего, самое замечательное в этой ванной – огромная лохань из белого мрамора посреди помещения, больше напоминающая выставочный экспонат, чем что-то, что можно использовать. Хорошо, что душевая кабина есть, в нее-то Жан и заползает со стоном облегчения. Наконец-то можно ни о чем не думать целых минут десять, пока смываешь с себя остатки чужого, пусть и шикарного парфюма и менее люксовое амбре вчерашнего «Арарата», который коньяк. Состояние паршивое, однако тут же нарисовывается план действий: помыться, одеться и свалить, пока волосы не высохли и не завились, как у барашка на кошаре дяди Геворка. Конечно, у хозяина этих роскошных апартаментов сто процентов есть и фен, и гель для укладки, но спрашивать об этом Жан не будет. Как-то слишком это все. Поскорее бы вообще отсюда уйти, пока не накрыло флешбэками, которые Жан пока контролирует и не позволяет им лезть в голову. Если позволить – ляпнет какую-нибудь ерунду, за которую станет еще больше стыдно.

Вытащив из красиво сложенных стопкой полотенец одно, Жан вытирает голову, потом, вытащив еще одно, оборачивает его вокруг бедер. Рядом с раковиной у зеркала, на специальной подставке, одна-единственная электрическая зубная щетка. Жан морщит нос: воспользоваться чужой он не может, но и выйти из ванной, не почистив зубы, просто кощунственно. Он наугад открывает ящик тумбы под раковиной и скептически хмыкает – вот даже как. Целый запас запечатанных зубных щеток. Сколько же раз в неделю сюда кого-то приводят?

– Я пока нам кофе сделаю, – звучит за дверью, и Жан вздыхает с облегчением, понимая, что хотя бы одеться сможет нормально, без чувства неловкости.

Свои вещи он находит сложенными на стуле напротив кровати. Стопочкой, как полотенца. Конечно, надевать вчерашнее, провонявшееся «Араратом», будь он неладен, сигаретами и десятком чужих, налипших в процессе съемок запахов не хочется, но выбора нет, и Жан натягивает брюки, морщась от каждого движения. Взгляд его падает на часть панорамной стены, которую теперь не закрывают шторы, и на секунду он замирает. Судя по виду, это этаж сороковой, не меньше. Почему-то на месте стекла представляется открытое окно, в которое высовывается Рудик и восхищенно орет на просыпающийся элитный район: «Еб твою ма-а-а-ать!..»

Жан трясёт головой, отгоняя видение, быстро одевается, лихорадочно нашаривает под стулом носки, предварительно их понюхав и убедившись, что хотя бы за это перед Русланом не стыдно. Приглаживает уже подсыхающие кудри ладонью, застегивает сумку с фотокамерой, проверяет бумажник в кармане, ключи и выходит из комнаты, чтобы в ступоре стоять несколько секунд в длинном коридоре. Повсюду деревянные панели, мрамор и лампы и, подобно Рудику, хочется теперь самому крикнуть: «Люди-и! Ау-у!». Но конечно, он себе такого в чужом доме не позволит. Приходится, прислушиваясь, идти на звук кофемолки, как щеночку на звон корма в миске. Еще, помимо возни, где-то вдалеке угадывается тихий и низкий голос, напевающий что-то знакомое на английском.

– Я свою обувь не нашел, – говорит Жан, все же обнаруживая не менее огромную, как и все тут, кухню в конце коридора, и тормозит от нерешительности на входе.

Руслан, стоящий босиком и в одних брюках – рубашки и футболки нет тоже – у кофемашины, которая в его руках мурлычет, прямо как и Жан вчера, перестает мычать под нос мелодию, обернувшись, и кивает, подняв голову:

– Так ты ее у входа оставил. И меня заставил снять. Сказал, что по дому в уличной обуви не ходят, тут мне не Европа.

Жан улыбается вежливо и с нотками извинений – этого стоило ожидать. И лучше не знать, что еще он успел вчера хозяину дома наговорить. Может, презики учил правильно натягивать, хотя такого вроде точно не было. Чашку с кофе он берет тоже из вежливости, делает пару глотков под внимательным взглядом карих глаз, на которые он вчера и повелся сразу после синего пиджака на своих плечах, а после сообщает, что ему надо срочно бежать. Чувствует, что ещё минута в этой квартире, и он вообще перестанет себя хоть как-то контролировать.

– Вроде бы не нужно было, – напоминает Руслан.

– Я забыл просто, – бормочет Жан, отыскивая в прихожей свою обувь.

– Понимаю. Я тоже немного увлекся.