Миллионер для фотографа

Жан на секунду замирает, ища в интонациях иронию, но взгляд у Руслана такой честный и понимающий, что хочется бросить все вещи на пол и броситься-таки к нему на грудь, как на амбразуру, несмотря на дворцовые вайбы вокруг. Дурацкие вьетнамские флэшбеки проскакивают один за другим: вот его руки, уходящие по мышцам предплечий линии вен, крепкие, длинные пальцы, и первым делом в мозг прилетает воспоминание, как эти пальцы гладили его живот, спускаясь ниже, а дальше Жан только и смотрел, что на узоры вен, словно живые картины, двигающиеся от скольжения кулака по его члену. На пресс Руслана Жан вовремя запрещает себе смотреть и, быстро сглотнув с языка тронувший рецепторы кофейный вкус, выдыхает:

– Прости… те.

– Ладно, понял. Я тогда вызову тебе такси, – произносит Руслан, и это не вопрос, но Жан впадает в ужас, представив, что придется торчать тут хоть сколько-нибудь времени:

– Нет, спасибо… за все, я сам!

Щелкает дверным замком и вылетает из квартиры, слыша вслед:

– И тебе спасибо! Геннадий.

***

Лифт везет Жана вниз, как в преисподнюю, целую вечность, и гребаные флешбэки все равно атакуют его, жаля, как рой ос, только с этим уже ничего поделать нельзя, и он пытается понять, как его так угораздило опять вляпаться. Вроде зарекался же, что раз говорил себе, что такая жизнь ему не нужна, что пора быть серьезнее и уважать себя, не бежать за первым встречным, кто готов проявить внимание к нему. Но все равно вот связался вчера с этим Русланом. А дяденька он серьезный, во дворце живет, Жан такие только на фотосетах и наблюдал, ценник за такие квартиры больше, чем у Жана волос на голове. А что обычно таким мужикам надо? Правильно: коммерция, чисто деловые отношения, никакой любви, позвонили – приехал, не позвонили – свободен. Жан, конечно, его надолго запомнит, только вот этот Руслан забудет о нем через полчаса, когда поменяет постельное белье. Если, конечно, он сам это делает, а не какая-нибудь домработница.

Отойдя от элитного улья на приличное расстояние, Жан садится в вызванное такси, которое мчит его в родной микрорайон, где он, в своей однушке, планирует еще раз принять душ, чтобы переодеться в чистое, закинуться шипучками от похмелья, съесть что-нибудь, а потом завалиться спать до вечера. Но по дороге, копаясь в телефоне, он обнаруживает позорную переписку с Колей, где по пьяни хвастанул своей удавшейся, как на тот момент казалось, личной жизнью. И – боже! – даже приложил фотку, с которой его ночной эротический кошмар по имени Руслан теперь глядит осуждающе, а ведь еще каких-то половину суток назад это казалось верхом сексуальности. Как сбывшаяся мечта, в которой горячий мужчина позволяет другому горячему мужчине фотографировать его в любых позах и умело показывает на камеру, пусть и телефона, свою львиную сущность. Ну и какая же тут сексуальность… Стыдоба. И сосок, попавший в кадр, совершенно не привлекает. Вот ни капельки. Жан в ступоре пялится на фото и на Колино сообщение, где тот абсолютно вангующе сообщает, что не собирается потом его жалеть – да и не нужно! Хотя Жану теперь очень неловко, что засветил Коле неприличный кадр, он и сам себя прекрасно пожалеет. Трудный был день вчера, а уж утро – тем более. Так что самое время переключиться на привычные дела и отдохнуть хотя бы морально.

Однако о планах можно забыть. Вместе с пьяными переписками Жан находит в телефоне с десяток пропущенных, и поэтому дом встречает его не блаженной тишиной и покоем, а бабушкой Ачик, сидящей на чемодане у входной двери.

– Джано, ты что, забыл про свою любимую бабушку? – тут же цокает та золотым зубом, заметив, как он бледнеет – как тут не бледнеть, если он действительно забыл?

Вообще-то, Джан и Джано – разные имена, Джано так вообще грузинское, но бабушка Ачик называла его так всегда, с самого раннего детства, аргументируя тем, что он похож на ее первого мужа, которого так и звали по паспорту. Со временем многие родственники так и привыкли его называть, и сам Жан привык, только вот к самой бабушке Ачик привыкнуть было невозможно – ее появление всегда сопровождалось шумом, перестановками, наведением порядка и прочими бытовыми перемещениями. Конечно, тетка Жана попросила его приютить бабушку, когда они виделись на майских, и Жан согласился, потому что это было нескоро, да и вообще все очень призрачно, может, и не потребуется ехать ни на какие обследования, и Жан забыл. А бабушка Ачик не забыла.

– Ну что ты, бабуль, – улыбается Жан, обнимая ее и на ходу смиряясь с тем, что поспать не получится. – Ты как добралась? Долго ждешь?