Миллионерша поневоле

Что он ей скажет? Как объяснит внезапный интерес к человеку, который интересовать его совсем не может и не должен? А вдруг она найдет его звонку свое собственное объяснение и придумает себе какой-нибудь романтический подтекст под всем его интересом. А оно ему надо?! Нет, конечно! Она замужем! У нее счастливый благополучный брак, наверное…

Но и не звонить было нельзя. Личность Любавского Владислава Ивановича заинтересовала его после первых же аккордов низковатого с еле заметной хрипотцой голоса Верочки.

– Говоришь, что это что-то личное? – уточнил он тогда на всякий случай, все еще не веря в то, что тихоня Ольга Шустикова может быть замечена в служебном романе со своим боссом.

– Да, его секретарша подслушивала под дверью. Говорит, что они были на «ты» и вполне конкретно зажимались. Разве этого мало?

– Ну, не знаю… – Лапина покоробило Верочкино «зажимались», по его мнению, к Ольге такое пошлое словцо совершенно не подходило.

– А назначение! Он же ее повысил в должности после того, как она побывала в его кабинете! Представляю… – тут Верочка оглушительно фыркнула прямо в трубку, что отозвалось звоном в его голове, – представляю, чего ей стоило это назначение!!!

Лапину представлять не хотелось, поэтому он постарался свернуть разговор, нажав кнопку отбоя на мобильном.

Итак, что получается: Ольга состояла в любовной связи с Любавским Владиславом Ивановичем? Ма – ловероятно, хотя… Хотя ничего он отрицать не может, не узнав подробнее, кто и что такое этот Владислав Иванович.

Танюшка просьбе его не удивилась, зря он опасался. И, судя по теплым ноткам в ее голосе, ничего не стала для себя придумывать. Просто обрадовалась, услышав его, и тут же начала расспрашивать о жизни и вообще…

Они проболтали минут десять, как в старые добрые времена. Посмеялись над общими воспоминаниями. А потом без переходов подошли вплотную к делу.

– Тебе когда нужны эти сведения? – уточнила Танюша напоследок, записывая номер его мобильного.

– Чем быстрее, тем лучше, Тань. Дело не терпящее отлагательства, стал бы я беспокоить тебя!

– Да беспокой, Валера! – Таня тепло и нежно улыбнулась в трубку, он всегда чувствовал, когда она это делала. – Что ты, в самом деле, как не свой! Мы же завсегда рады и готовы помочь коллеге по цеху. Хоть ты и ушел, но ты все равно наш, Валер! Ребята часто тебя вспоминают…

А ты? У него просто язык свело от желания спросить ее об этом, но он не стал. Не спросил, а, отключившись, тут же пожалел об этом. Что от него, убыло бы, что ли?! Может быть, она уже развестись успела. Может, ее муж оказался мерзавцем, или у него открылись старые раны и он давно того… окочурился.

Лапин рассмеялся собственным грезам. Вот ведь можно до чего додуматься. И это всего лишь после одного телефонного звонка. А что будет, если они встретятся? Искра проскользнет или как? Зря все же про мужа ее не спросил, ну да ладно. Вот Танюшка перезвонит ему, тогда и спросит.

Но он не спросил, не успел. Она перезвонила ему следующим днем ближе к обеду. Лапин как раз, вытянувшись на диване, бездумно глазел в экран телевизора, методично перескакивая с канала на канал. Выходить из дома и бродить по городу под пронизывающими порывами ледяного ветра ему не хотелось. Чужая машина с вечера преподнесла ему сюрприз, заглохнув прямо посреди проспекта. Пришлось в срочном порядке вызывать эвакуатор. Теперь взятая напрокат «пятерочка» покрывалась толстым мохнатым слоем инея во дворе дома, где он снимал квартиру.

– Привет, – весело поприветствовала его Танюша. – Как там твои дела?

– Привет. – Лапин резко сел и вдруг занервничал, что-то с голосом его старой боевой подруги было не то, может, и правда что-то не клеится у нее с мужем, зря в прошлый раз не спросил. Ну да ладно, сейчас… – А что это ты вдруг о моих делах запечалилась, Тань?

– Да так, к слову, Валер. – Тут она очень отчетливо и очень печально вздохнула. – Тебе этот Любавский в каком месте дорогу перешел, Валер?

– Мне? Мне вообще-то ни в каком. Так, занимаюсь естественным отбором, так сказать. А что?

– А то! Попробовала я узнать о нем и такого накопала, что тебя даже жалко стало.

Она зашелестела бумагой, а он представил, как она сейчас раскладывает на столе перед собой ровный факсимильный лист и водит по нему тонко отточенным простым карандашом. Татьяна не терпела маркеров и авторучек, всему на свете писчему оборудованию предпочитая простые карандаши. Оттачивала их исключительно опасной бритвой. Кто-то когда-то оставил ее им в наследство, выйдя на пенсию. Татьяна тут же завладела ею и с упоением потом предавалась искусству заострять графитовые наконечники простых карандашей.

– Короче, Любавский Владислав Иванович, – она скороговоркой зачитала год его рождения и место последней прописки, которое не могло его не встревожить. – Женат, жена Любавская Елизавета Юрьевна, возраст тридцать полных лет. Детей нет.

– И все? – вставил Валера в возникшую паузу, нарушаемую легким шелестом бумаги.

– Если бы! – Татьяна снова вздохнула и снова переспросила: – Он точно не твой клиент, Валер?

– Да точно, говорю, не тяни! – Его уже не занимал вопрос ее личной жизни, он уже забыл о том, что хотел спросить ее о муже; гончая взяла след и рвалась с поводка, чуя добычу. – Что там с ним не так, Тань?!

– Все не так! – хмыкнула Таня его нетерпению. – Все буквально… Фамилия Любавский не его.

– А чья? – Он даже привстал от неожиданности.

– Его жены. Он взял ее фамилию при бракосочетании.

– А-а, ну это обычное дело. А кто они были раньше, наш Владислав Иванович?

– А раньше они были Рябининым Владиславом Ивановичем. Рябининым, уроженцем деревни Смолянки Сыктывкарского района.

– И что? – Валера понимал, что главная новость впереди, но еще не знал какая.

– А то! Пробила я этого человечка из деревни Смолянки, уж прости, не удержалась.

– И???

– Нет такого и никогда не было, вот! – Танюшка довольно улыбнулась и собрала все свои бумаги в стопку, прихлопнув сверху ладошкой. Валера все это явственно увидел, как если бы она сидела в метре от него.

– Как это? – Валера отвлекся, представляя себе ее мягкую улыбку, поэтому главная новость дня не сразу пробрала его.

– А так! Нет такого в природе, и все тут! Есть в районе Рябинины, но ни одного Владислава Ивановича. И улицы с такой пропиской не существует, и… самое главное, деревни! Нет такого поселения в Сыктывкарском районе, милый!

«Милый» сильно согрело душу, но останавливаться на этом и развивать тему дальше было некогда.

– Ты хочешь сказать, что он жил по…

– Поддельным документам, – закончили они в один голос и замолчали надолго, думая каждый о своем.

Танюше было досадно, что он не рядом и она не видит его сейчас, удрученного ее новостью. Хоть он и не сказал ей правды, она была уверена, что Любавский его клиент. Не стал бы он звонить ей через столько молчаливых месяцев, сложившихся в солидный срок, из простого интереса. Валера же гордый, он так и не простил ей ее замужества.

А Валера этим временем молниеносно проводил параллели и меридианы возможных пересечений Любавского-Рябинина и Шустиковой.

Что, что, что? Что это могло значить? Она состояла с ним в сговоре?.. Они сообща затеяли эту авантюру?.. С чего тогда ему сниматься с якоря и лететь через всю страну в этот богом забытый город?

– Валера, ты еще там? – Танюшка тихонько кашлянула.

– Тут я, – отозвался он со вздохом. – Задала ты мне задачку, Тань. Все теперь летит ко всем чертям. Все мои версии и предварительные заключения.

– А у местных что?

Под «местными» она подразумевала коллег по оружию. С ними ему довелось познакомиться по приезде в этот город, и с ними он теперь поддерживал вялое бесперспективное знакомство.

– А у местных вообще задница, извини, Тань, но по-другому не скажешь! Им подсовывают полутруп со стволом, и они готовы списать на него один конкретный «висяк» из-за которого я, собственно, и осел в этом городе. И делают они это то ли по глупости, то ли сознательно.

– Конец года, Валер, – с пониманием вздохнула Танюшка, отвечающая за отчетность в его бывшем отделе. – Кому охота показатели портить! А почему полутруп?

– Парню проломили череп, он в коме. На выздоровление надеяться не приходится. Врачи дают один процент из ста, что он вообще выйдет из комы, и не дают ни единого процента, что он останется нормальным человеком.

– Как все удачно! А кто же его так? – В ее голосе отчетливо прозвучал интерес, что было обнадеживающим признаком.

Танюша обладала удивительной особенностью акцентироваться на мелочах и выуживать из них столько всякой информации, что за советом к ней подчас не гнушалось обращаться и начальство.

– Предположительно, жена, – Валера скривился, вспомнив откровенную радость Федора Ивановича, потирающего руки в предвкушении благодарностей и наград.

– А жена у нас где?

– А жена у нас в бегах!

– О как!!! – Ему было слышно, как Таня откинулась на спинку стула, и он тоненько взвизгнул при этом расшатанной спинкой, неужели так до сих пор ей его и не поменяли… – И искать ее, стало быть, никто пока не собирается?

– А зачем?

– Да, действительно. Парень с пушкой в руках и дыркой в голове: прекрасный претендент на роль обвиняемого и безмолвного свидетеля. Идеально!!! Что думаешь про его жену? Думаешь, ее убрали?

– Думаю, да.

– Опять все в идеале… Кому выгодно? Хотя о чем это я?! Всем!!! Всем выгодно! Всем, кроме пострадавшего. Он достоин подозрений? – Какая же она была умница, его бывшая окопная подруга, все на лету схватывала, даже объяснять ничего не нужно.

– Брось! Бродяжка спившийся. Раз в три месяца наведывался домой, чтобы бедную женщину подстроить, постираться, отожраться и опять свалить. – Валера совсем забыл о времени, которое неумолимо уплывало вместе с деньгами с его телефона. Ощущение профессионального единства было столь велико сейчас, что он продолжал излагать ей суть проблемы, забыв о телефонных расходах. – В последний свой визит пребывал в нормальном состоянии. Явился приодетым, трезвым, с подарками. Но сыну зачем-то шепнул, что теперь они заживут хорошо и что якобы у него есть теперь пистолет. Ну не придурок?

– Это не он! – тут же заявила Таня, едва он замолчал. – Убийство, из-за которого ты пасешься в этом городе, было заказным?

– Похоже, – кивнул Лапин, словно она могла его видеть сейчас. – И по моему мнению, убийц было двое, действовали самостоятельно.

– Игра на опережение?! – ахнула Танюшка и едва не заскулила вслух.

Ей так захотелось оказаться сейчас за сотни верст от того места, где она сидела. Оказаться рядом с ним – с Валеркой, – и думать с ним вместе, и ломать голову, чертить неправильные линии со стрелками, записывать любую глупость на бумагу, потом все перечеркивать и снова записывать. Зря все же он ушел из милиции, ей его не хватало.

– Но действовали достаточно… – Он умолк на минуту, представив себе, как Танюшка грызет сейчас кончик карандаша с горящими от азарта глазами; потом закончил: – Одним словом, не мог этот опустившийся мужик провернуть все это. Не мог! Как хочешь это назови: интуицией, психологической бредятиной по Фрейду или еще чем, но он не убивал.

– А пистолет откуда? – ввернула Танюшка. – Не нашел же он его, в самом деле!

– Вряд ли.

– Так вот подумай, откуда он мог взять пистолет, Валер? Профи не станет пушку разбрасывать и постарается поскорее от нее избавиться, это во-первых. На серьезное заказное убийство, как показывает практика, всегда идут с новым оружием, с тем, что еще не засвечено. Приобретение для профессионалов не проблема. Тот, кто не избавился от пистолета… Кстати, это именно тот пистолет, из которого произвели выстрел, достигший цели?

– Именно!

– Вот, вот, я и говорю… Тот, кто убил и не избавился от пистолета, не был профессионалом. Я так думаю…

– А я что говорю! Я им про то же, а они мне этого мужика полудохлого в нос суют и говорят, вот он тебе и есть второй непрофессиональный убийца на блюдечке с голубой каемочкой.

– Местные, что ли?

– А то кто же!

– Слушай, Валер. Мне, конечно же, тяжело сейчас что-то советовать тебе по телефону. К тому же деньги твои жалко.

– Они не мои, они служебные.

– Все равно. Но послушай моего совета. – После крохотной паузы, нарушаемой лишь поскрипыванием спинки стула, Татьяна выпалила: – Найдешь место, где этот твой несчастный бродяга взял пистолет, найдешь настоящего убийцу. На улице он его не подобрал, такие вещи на дорогах не валяются. Купить тоже не мог, хотя тот факт, что он оказался при деньгах… А может, он шантажировал кого-то? За это и заплатили и за это поплатился?

– Гадать, Танюша, можно знаешь сколько!

– Понимаю, но найди то место, где он его взял, и сразу все поймешь. Пока, дорогой. Звони, если что, а лучше высылай деньги.

Это была их старая байка, которую они по делу и без дела пользовали в отделе. Были и другие, но эту использовали чаще других…

Про мужа у нее так и не спросил, запоздало посетовал Валера. Ладно, потом. Сперва нужно проанализировать всю информацию, которой они с Татьяной успели обменяться, и ближе к вечеру нужно все же выбираться в город.

Продуктов прикупить не мешало бы, на полках один пакет с макаронами да полкило сахара. Потом необходимо проехаться общественным транспортом до дома, где живет Ольга Шустикова. Осмотреть подступы к ее жилищу и наметить конкретный план проникновения в ее квартиру. Ключ давно уже болтается невостребованным грузилом в его кармане. Пора настала…

Лапин встал с дивана, подошел к заиндевелому окну и, приплюснув нос к стеклу, выглянул на улицу.

Его машина, которую вчера приволок эвакуатор, угадывалась мохнатой снеговой горкой на стоянке. Редкие прохожие, замотавшись в шарфы по самые глаза, спешили по домам. Ветер трепал голые, звенящие от мороза ветви деревьев. Поднимал с земли снеговую пыль, зло швырял ее в лица, засыпал за воротники и вьюжил, вьюжил по опустевшим дорогам и тротуарам. Бродячие собаки, на время заключив перемирие с шипящим и выгибающим спину при их появлении кошачьим племенем, облепили парящие бойлеры.

Валера зябко поежился и, сунув руки в карманы спортивных штанов, побрел на кухню.

Выходить на улицу ну никак не хотелось. Представить себя бредущим по колено в снегу, с покрасневшим от мороза носом по вечерним выстуженным улицам, его воображение отказывалось. Зато другое им – этим самым воображением – рисовалось очень живенько и в самых ярких красках.

Вот он возвращается в свой город с толстой папкой, где покоится полный отчет о задании, которое он с блеском выполнил. Административные мужи ему рукоплещут. Гонорар незамедлительно выплачивается. Ему пожимают руки, он со снисходительной скромностью гасит улыбку и, отказавшись от приглашения на ужин в свою честь, отправляется домой. А дома… А дома привычно тепло, уютно и пахнет жареным мясом. Он неторопливо раздевается в просторной прихожей. Пристраивает одежду на вешалке и тихо про себя улыбается. На душе хорошо и спокойно. Его здесь ждут. Он знает, что нет у него теперь одиноких вечеров и обедов наспех всухомятку. Здесь у него… семья.

У Валеры даже ладони вспотели в карманах спортивных штанов.

Вот это занесло называется! Семьи ему захотелось… А как же девочки, которых он коллекционировал в интересах дела? Семья и девочки ведь понятия несовместимые. Как же Ниночка, Верочка и им подобные? Как же он справится без них? Валера недовольно поморщился, словно ненароком осквернил чистые мысли о семье. Что же, придется как-то приспосабливаться, лавировать, прибегать к помощи осведомителей, воздерживаясь от крайних мер – постели то есть.

Он поставил чайник на газ. Полазил по полкам, нашел остатки растворимого кофе и полпачки крекера. Не то чтобы очень, но лучше, чем ничего. Усевшись за стол, старательно обегая стороной окно, от одного вида которого его пробирал мороз, Валера задумался.

Что может знать о Любавском-Рябинине Шустикова? И что тот мог знать о ней? Случаен или нет его интерес к этой даме? Как далеко зашли их отношения? И можно ли считать совпадением тот факт, что последним городом, откуда прибыл этот самый оборотень, был как раз тот самый, где жил до последнего момента он сам – Валера Лапин; и до самой смерти жил его клиент, хладнокровно застреленный потом в гостиничном номере?

Загадки, сплошные загадки, черт возьми.

Валера метнулся к чайнику, начавшему сердито хлопать эмалированной крышкой о края и выпускать в жерло вытяжки острые струйки пара. Высыпал кофе и сахар в чашку, залил крутым кипятком, размешал кое-как и снова сел к столу, не забыв прихватить остатки печенья.

Все будет много проще, если версия причастности Ольги к убийству окажется единственно верной и будет доказана. В таком случае это преступление становится просто идеальным. Его можно даже рекомендовать для занесения в учебники по криминалистике.

Схема проста…

Ольга вступает в сговор с Любавским-Рябининым. Они нанимают киллера, она вызывает бедного судопромышленника в этот город с какой-то целью, и преступление вот-вот готово совершиться, когда им кто-то переходит дорогу…

В этом месте преступление мгновенно перестает быть идеальным.

Кто? Кто, черт возьми, мог перейти им дорогу, если заинтересованных лиц, кроме Шустиковой, больше нет! Кто убил? И как потом орудие убийства оказалось в руках мужа ее подруги? Как оно вообще к нему попало, не сама же она ему его в руки вложила? Это же абсурд!

А что, если…

Валера с силой вцепился в кружку, забыв донести до рта слабую суррогатную бурду.

А что, если этот Любавский, который и не Любавский вовсе и даже не Рябинин, действовал сам по себе, а Шустикова сама по себе?!

Предположим, у каждого из них по киллеру. У Шустиковой свой, у Любавского свой. О намерениях друг друга они каким-то образом узнают и спешат опередить. Кто опережает в итоге?

Валера с силой стукнул чайной ложечкой по столу.

Конечно же, Любавский! Он по схеме должен опередить. Танюша сказала, что его жена будто бы ждет ребенка. Вот вам и толстая женщина в гостинице! Как же он сразу-то… Наверняка это она – Любавская Елизавета Юрьевна, кажется… Она приходит в гостиницу, переодевшись в халат обслуживающего персонала. И убивает судопромышленника, завладев его бумагами. Потом они каким-то образом подбрасывают пистолет Ольге, и его каким-то образом находит муж ее подруги…

– Дерьмо! – мрачно изрек Валера и одним глотком опрокинул в себя остывший кофе, сморщился и еще раз повторил: – Дерьмо!

Все шито белыми нитками и наспех.

Ну завладели они бумагами, и что? Куда они с ними? Ольга, и только она, является по условиям договора душеприказчиком застраховавшего свою жизнь судопромышленника. Что им с тех бумаг?! Придут и начнут за грудки ее трясти, отдай денежки?! Чушь!

Валера понял, что ответить на часть его вопросов может только один человек – Ольга. Но чтобы она была с ним предельно откровенна и доверчива, ему надо бы еще кое-что узнать о ее шефе и, предположительно, любовнике – Любавском Владиславе Ивановиче.

Он вернулся в гостиную и, нашарив на диване мобильный, набрал Верочку.

– Алле, – хрипло отозвалась она, почти сразу сняв трубку. – Слушаю!

– Это я. – Он не представлялся почти никогда, ее абсолютный музыкальный слух узнавал его голос. – Как дела в нашем королевстве? Как коллега? Как ее покровитель? Ты вообще говорить можешь или чьи-нибудь уши рядом?

– Сейчас, дверь прикрою…

В трубке прозвучал дробный перестук ее каблуков, глухой звук закрываемой двери, и следом:

– Алле, Валера, я слушаю тебя.

– Это я тебя слушаю, Вер. – Лапин представил, как она вытягивает сейчас под столом длинные стройные ноги, хитро ухмыляется уголками губ и минуту размышляет, что можно и нужно сообщить приставучему парню. – Вопросы я тебе задал.

– А почему я должна тебе на них отвечать, Валера? – Верочка томно хмыкнула в трубку.

– Верочка, Верочка, побойся бога! Мы ведь это все уже с тобой обсуждали! Зачем же снова повторяться?! – Он не ошибся в ее реакции и тут же избрал единственно верный тон: – Ты же не терпишь ее и используешь каждый удобный момент, чтобы ей нагадить… с некоторых пор. Так? Так!

– Почему? – снова затянула Вера знакомую песню – на работе, видимо, появилось свободное время, которое она решила использовать в угоду своему сарказму. – Она сама себе нагадить способна, чего уж мне-то!

– И это мы с тобой тоже проходили, Веруня! – Валера делано хохотнул, хотя с большим удовольствием послал бы эту жеманную бабу к черту, но нельзя было, в интересах дела надо терпеть. Нет, мысль о семье и перепрофилировании отметать все же не следует. – Итак, Вер, давай по пунктам. Ты же не хочешь, дорогуша, чтобы твой несравненный Женечка узнал о наших с тобой постельных кульбитах?

– А ему плевать, знаешь! У него теперь новый интерес наметился! – окрысилась сразу Верочка.

– Оленька? – Не хотел, да опустился снова на диван.

Воистину день сегодня потрясающий, новость за новостью на его бедную голову.

– А то кто же! Эта овечка в волчьей шкурке везде успевает! – Она добавила пару непечатных слов, совсем не заботясь о том, что Валере это может быть неприятно. – Не успела одного земле предать, тут же к другому лыжи навострила.

– Та-к!!! – Его аж подбросило от ее «земле предать», подбросило так, что сразу перемешало в голове все его стройные и почти идеальные формы преступления. – А ну-ка давай, твою мать, поясняй, что сие значит? Уж не хочешь ли ты сказать, что господин Любавский?..

– Именно! – гаркнула Верочка. Что за манера, ей-богу, орать в телефон. – Нету у нее теперь покровителя, Валера! Нету!!! Наша бедная Лиза снова одна, и ей просто необходимо найти опору в жизни.

– Это я уже понял, Вера. – Валера поискал взглядом пульт, отключил телевизор и быстро пошел в спальню. Распахнув там встроенный шкаф, он принялся вытаскивать одежду и швырять ее через всю комнату на диван в гостиной. – Ты мне вот что скажи: что с ним стряслось такое?

– С Владиславом Ивановичем?

– Да, да, да! Прекрати все время переспрашивать! Что с ним: инсульт, инфаркт, отравление алкоголем или он на собственных кальсонах удавился, что?! – Лапин стянул спортивные штаны и одной рукой принялся натягивать на себя джинсы.

– Кто же его знает! Труп нашли ночью. Обезображен сильно. Кто говорит, что его сожгли, кто – сильно избили, правды никто не говорит. Машину вроде как угнали, что ли. С милицией только Оленьке и довелось пообщаться.

– Что так? – Он на мгновение отстранил трубку от уха, просовывая голову в узкое горло теплого свитера. – Что так? Вас-то что, не удостоили?

– Так мы и не желали, а она сама напросилась. Так мало того, говорят, на опознание поехала! Монстр, а не баба, скажу я тебе, Валера! Слушай… – Вера вдруг многозначительно замолчала, а потом вкрадчиво после паузы спросила: – А ты и правда следишь за ней по поручению ее мужа? Она и правда сбежала от него или это всего лишь легенда?

– Правда! – показавшись даже самому себе искренним, с чувством воскликнул Лапин. – Стал бы я тебе врать, Вер?!

– У-ум, понятно. А я думала…

– Что ты думала? – Свитер он надел задом наперед и теперь, вытащив из рукавов руки, вращал его вокруг шеи, пытаясь пристроить на нужное место.

– Думала, что она в криминале каком-нибудь замешана.

– С чего ты взяла? – Лапин перестал крутить свитер и настороженно замер. – Что это у тебя за подозрения?

– Да нет, я просто так. Ладно… – Тут Вера понизила голос до шепота: – Меня сам вызывает, по стеклу уже трижды стучал. Пойду я, а ты звони, Валера, если новости какие-нибудь услышишь.

Он натянул-таки на себя злосчастный свитер, застегнул джинсы и совсем было собрался идти в прихожую, когда вдруг с чувством ударил себя по бедрам и в сердцах выругался.

Кому вот, кроме Шустиковой, мог помешать Любавский?! Никому! Чего тогда поехала на опознание? Надо бы узнать, чье отделение там работает, и втиснуться к ним с располагающей улыбкой, документами частного детектива и очередной придуманной наспех историей. Пустят ли? Пустят! Куда они денутся….

Когда же он распутает это чертово дело? Ох как ему надоело! Ох как он разозлился! И на Шустикову, и на тайны ее, и на себя – несостоятельного идиота, неспособного решить задачу с одним, нет, не с одним, – с двумя неизвестными. Раньше бывало и похуже, и ничего – разбирался. Чего же теперь-то? Зажирел на вольных хлебах? Или… эта чертова баба сумела обвести всех вокруг пальца? Пора! Пора наведаться к ней! Сегодня. Уже сегодня. Тем более что опасности столкнуться в ее квартире с любовником уже нет.

– Все, девочка! – зло скрипнул он зубами, натягивая черную вязаную шапочку на самые брови перед зеркалом. – Берегись теперь! Я уже иду!