Миллионы Стрэттон-парка

— Вы боитесь Кита?

— И не без оснований.

— Конрад говорит, что Кит посоветовал ему приехать сюда, но я не знаю, с ним Кит или нет. Вы хотите сейчас же уехать, не дожидаясь их?

Да, я и хотел, и не хотел. Я представил себе убийство у нее в гостиной — картина вовсе не в аристократическом духе этого дома.

Я проговорил:

— Я привез показать вам фотографию. Она в машине Дарта. Сейчас принесу.

Я встал и пошел к двери.

— Только не уезжайте, бросив меня здесь, — полушутя-полусерьезно сказал Дарт.

Соблазн поскорее унести оттуда ноги был велик, но куда я мог удрать? Я вынул фотографию в коричневом пакете из кармана в дверце автомобиля, куда клал его, и возвратился в гостиную.

Марджори взяла фотографию и посмотрела на нее, ничего не понимая.

— Что это значит?

— Сейчас объясню, — сказал я, — но поскольку Конрад едет сюда, подожду до него.

От дома Конрада до особняка Марджори было рукой подать. Он приехал очень скоро, и, к моему облегчению, без Кита. Однако он приехал во всеоружии, с охотничьим ружьем, другом помещика, в руках. Ружье он держал наперевес, а не сложенным вдвое, как обычно принято носить охотничье оружие.

Он ворвался в комнату, оттолкнул слугу, церемонно объявлявшего: «Лорд Стрэттон, мадам», — и, протопав по неяркому китайскому ковру, остановился передо мной, наставив двустволку на меня.

Я поднялся. Нас разделяли какие-то три фута.

Он держал ружье не так, как делают, стреляя по птице, а от бедра. С такого расстояния он не промахнулся бы и в комара.

— Вы лжец и вор, — его распирало от ярости, пальцы плясали на спусковом крючке.

Я не отрицал обвинения. Я смотрел мимо него с его ружьем на снимок, который держала в руках Марджори, и он проследил за моим взглядом. Он узнал фото и посмотрел на меня с тем же убийственным выражением, какое я видел у Кита. Стволы направились мне прямо в грудь.

— Конрад, — резко окликнула его Марджори, — успокойся.

— Успокоиться? Успокоиться? Жалкая личность вламывается в мой кабинет, взламывает стенной шкаф и обкрадывает меня.

— Тем не менее ты не имеешь права убивать его в моем доме.

В какой-то степени складывалась комическая ситуация, но от фарса до трагедии всегда один шаг. Не рассмеялся даже Дарт.

Я сказал Конраду:

— Я спасу вас от шантажа.

— Что?

— О чем это таком вы говорите? — заинтересовалась Марджори.

— Я говорю о том, что Уилсон Ярроу шантажирует Конрада, требуя от него согласия на строительство новых трибун.

Марджори не удержалась от восклицания:

— Так вы все-таки раскопали!

— Ружье заряжено? — спросил я Конрада.

— А как же.

— Будьте добры… э… может быть, вы направите его куда-нибудь в другую сторону?

Он стоял, как гранитный утес, тяжелый, насупленный, неподвижный.

— Отец, — взмолился Дарт.

— А ты молчи, — прорычал Конрад. — Ты ему помогал.

Я решился рискнуть:

— Уилсон Ярроу сказал вам, что, если не получит контракта на новые трибуны, он примет меры, чтобы Ребекку лишили права быть жокеем.

Дарт вытаращил глаза. Марджори фыркнула:

— Это же смешно.

— Нет. Ничуть не смешно. На этой фотографии Ребекка берет деньги на ипподроме от человека, который похож на букмекера.

От волнения я поперхнулся. Никогда еще на меня не наводили заряженного ружья. Даже продолжая верить в то, что сдерживающие начала в Конраде не исчезли, как исчезли у Кита, я не мог не чувствовать, что у меня взмок затылок.

— Я прослушал пленку, — проговорил я.

— Вы выкрали ее.

— Да, — признался я. — Я выкрал ее.

— Теперь вы будете шантажировать меня, — его палец на спусковом крючке напрягся.

— О, Конрад, ради Христа, — сказал я, начиная злиться. — Ну подумайте сами. Я же не буду вас шантажировать. Я приму меры, чтобы этого не делал Ярроу.

— Как?

— Если вы отведете от меня свою пушку, я вам скажу.

— Что за пленка? — спросил Дарт.

— Пленка, которую ты помог выкрасть из моего шкафа.

Дарт совсем сник.

— Дарт ничего не знал, — сказал я. — Он был на улице, сидел в машине.

— Но ведь Кит обыскал ваши карманы, — возразил Дарт.

Я сунул руку в карман брюк и вынул кассету. Конрад увидел ее и позеленел от ярости.

— На этой кассете, — объяснил я Марджори, — записан телефонный разговор, который вела Ребекка, продававшая информацию о лошадях, на которых она будет скакать. Это самое страшное из преступлений на скачках. Достаточно послать ее вместе со снимком тем, кто руководит бегами, и жокейской карьере Ребекки конец. Ей запретят выступать. Имя Стрэттонов будет запачкано.

— Но она просто не может этого сделать, — чуть не плача, выдавил из себя Дарт.

— Она призналась в этом, — произнес Конрад, будто слова ранили ему язык.

— Нет! — простонал Дарт.

— Я потребовал от нее объяснений, — сказал Конрад. — Я дал ей прослушать пленку. Ребекка умеет сдерживать чувства. Она выслушала все с каменным спокойствием. И сказала, что я не дам Ярроу использовать это против нее. — Конрад тяжело вздохнул. — И… в общем, она не ошиблась.

— Уберите ружье, — проговорил я. Он не пошевельнулся.

Я кинул пленку Дарту, он не сумел ее поймать, уронил, снова подхватил.

— Дайте ее Марджори, — сказал я. Он замигал и подчинился.