Мило

Это письмо Мило написал, когда поднялся в комнату. Ему было жаль, что из-за отсутствия времени он не может в нем изложить все свои претензии. Впрочем, даже хорошо, что письмо получилось коротким и непосредственным и в нем была сказана только суть дела. Вот это письмо:

Мосье Кассиньоль,

я вынужден расстаться с вами. Я больше не в состоянии выносить злые выходки Адриана. Вчера вечером, вернувшись домой, я обнаружил в своей постели кролика и убедился, что все вещи в моем чемодане переворочены. Спросите у Адриана, что он написал на моих рисунках и на книге, которой я так дорожил.

Мне очень нравилось в Марсигане, и требовалось только одно: дать мне возможность спокойно трудиться. Адриан же сделал мою жизнь здесь просто невыносимой.

За меня не волнуйтесь: я еду к друзьям и сам сообщу о своем отъезде тетушке.

С наилучшими пожеланиями

Эмиль Коттино.

Р. S. Кролика я отнес в клетку.

Собравшись, Мило сошел вниз с чемоданом и пальто на руке. Его немного тревожило, что чемодан оказался тяжеловатым: а ведь ему придется нести его по крайней мере до самой Национальной дороги, откуда можно добраться до Авиньона на попутной машине.

Под навесом он отыскал толстую палку, когда-то вырезанную им из ветки платана, продел ее в ручку чемодана и, перекинув палку через плечо, пристроил на ней тщательно свернутое пальто. Теперь он убедился, что его ноша сразу стала легче и удобнее. Он прощальным взором окинул двор, такой тихий в этот час, огромный платан, уже покрывшийся пышной листвой, цветущую герань, розовые кусты тамариска, грядки с нежно зеленеющими саженцами, — словом, все, чем любовался каждое утро в течение полутора месяцев, упиваясь тишиной и одиночеством. Потом быстро ушел со двора вместе с Барбю, весело бежавшим впереди и, как обычно, сопровождавшим мальчика во время утренней прогулки.

— Старина Барбю, — грустно прошептал Мило, — мне очень хочется довести тебя до дороги, но не дальше.

У дороги он поставил на землю чемодан и позвал собаку:

— Иди сюда, псина! Давай попрощаемся!

Пес подскочил к нему, положил передние лапы ему на грудь. Мило посмотрел на него и ласково потрепал.

— Теперь беги домой! Мне не хочется отводить тебя обратно. Беги спать, Барбю. Домой!

Мило двинулся по дороге. Озадаченный пес на мгновение остановился, а потом одним прыжком догнал Мило.

Итак, собака не пожелала идти домой. Тогда Мило пришлось положить чемодан и пальто на траву, бегом вернуться в Марсиган и привязать Барбю. У собаки был виноватый вид.

— Нет, псина, — сказал ему Мило, лаская собаку в последний раз, — ты ничего не сделал плохого, но, если я возьму тебя с собой, мы все равно должны будем расстаться. Ты вдруг где-нибудь потеряешься, а меня обзовут вором.

ГЛАВА LXX

Хотя было всего лишь двадцать минут седьмого, Мило не рискнул пройти через просыпающийся Шато-Ренар. Ему очень хотелось попрощаться с Леонсом, но тот мог отговорить его, сказать, что он слишком торопится.

«Потом я ему напишу», — успокоил себя Мило. Он двинулся вперед по тропинке, огибающей деревню с севера, и вышел на полевую дорогу. Чтобы добраться до Нова, ему потребовалось около двух часов — короче говоря, он прошел шесть с половиной километров. А все потому, что приходилось то и дело отдыхать или же прятаться, когда вдалеке мелькала какая-нибудь повозка.

«Впрочем, спешить некуда, — размышлял он на ходу, — время у меня еще есть. Кассиньоль прекрасно знает, что в любом случае — пойду ли я кратчайшим путем, сяду ли я на автобус — мне придется попасть в Авиньон. Ну, а автобус на Марсель, в котором он, возможно, будет меня искать, приходит в Шато-Ренар в половине девятого. Значит, мне нечего бояться на этой дороге… Разве что повозки мясника или какого-нибудь знакомого огородника…»

Придя в Нов, где дорога тянется не посередине деревни, а по обочине, Мило допустил оплошность. Ему захотелось есть. Спрятав свои вещи в куче старых, срезанных виноградных лоз, он пошел в деревню. Там он купил себе хлеба и большую плитку шоколада. Выходя от бакалейщика, он столкнулся со старым крестьянином, которого нередко встречал на рынке в Шато-Ренаре и который хорошо знал Кассиньоля.

— А, привет, малец! — поздоровался он с Мило. — Твой хозяин тоже здесь?

— Нет, — ответил Мило, чувствуя, как краска заливает ему лицо. — Сегодня ведь воскресенье, вот я и брожу один.

— Тогда кланяйся ему, — безразлично сказал крестьянин и ушел.