Милое дитя

Но я не хотела собирать вещи. И уж точно не хотела убираться, как выразился потом папа. Я ему объяснила, что в этом нет смысла. Зачем лечить маму в больнице, если мы уберемся и мамы у нас не останется? Уже было подумала, что папа дурачок, раз до сих пор не понял, что я хотела оставить маму. Я и сама не подумала бы, что захочу оставить именно эту маму. Когда она появилась у нас, я боялась, что она – лишь одна из тех других, с которыми у нас так ничего и не вышло. Хотя она выглядела совсем как мама, у нее был шрам, длинные светлые волосы и очень бледное лицо. Папа над ней хорошо потрудился, потому что всегда нужно прилагать усилия, особенно ради своих детей. Возможно, его немного раздражало, что мы с Йонатаном постоянно просили у него новую маму, чтобы нам было не так одиноко, пока он пропадал на работе. Это не значит, что он по-настоящему злился, кричал на всех и наказывал за все подряд, но вместе с тем ему было неприятно, когда с ним никто не говорил. Тем более что мы давно заслуживали новую маму. Мы с Йонатаном очень хорошо себя вели и тщательно исполняли свои домашние обязанности. И я не врала, когда уверяла его, что извлекла урок из истории с Сарой. Но когда папа наконец-то согласился и привел к нам новую маму, она как будто была совсем не рада тому, что выбор пал именно на нее. Притом что дети – это самый ценный подарок, какой только можно получить, и нужно быть благодарным за него. Кажется, она поняла это только в тот день, когда вышел из строя рециркулятор и мы едва не задохнулись. Но это ничего; по крайней мере она поняла. Другим людям требуется больше времени, и это не потому, что они злые, – просто балбесы. И долго учатся. Вот как Йонатан, который только в четыре года научился сносно читать.

– Хорошо, – сказал папа, когда наконец понял. – Но мне потребуется твоя помощь. Сосредоточься, Ханна. Ты справишься? Конечно, ты справишься, ведь так? Ты ведь уже большая девочка. Так что слушай внимательно…

Он стянул с постороннего мужчины пиджак и накинул мне на плечи, чтобы я не мерзла. Когда тебе холодно, бывает трудно сосредоточиться. А потом мы обсудили, что мне следует делать, и я постаралась как следует, что было не так уж просто. Все-таки врать никому нельзя. Но и просто молчать, как Йонатан, тоже не дело, иначе люди подумали бы, что я больна, и давали бы мне таблетки. Или они решили бы, будто я что-то скрываю, стали недоверчивыми, и весь наш план провалился бы. Хоть я и знала, что все делаю правильно, иногда я опасалась, что папа все-таки передумает. Поэтому я думала, что он без моего ведома посвятил в наш план дедушку, потому что тот постоянно говорил, что заберет меня домой. Но это оказалось не так, и я совсем запуталась. У меня не было даже уверенности, что это папа стоял прошлой ночью в палисаднике и бросал камешки в окно маминой комнаты. Это мог быть кто-то из тех людей, которые стояли там с фотоаппаратами в день моего приезда. Шатались, как выразилась бабушка. Но уже на следующий день, сегодня, мы получили коробку с моим платьем и Фройляйн Тинки внутри, и тогда я поняла, что время подошло. Мы наконец-то снова станем семьей, и у нас будет новый дом. Папа сказал, что мама уже ждет нас. Только она, кажется, немного устала от долгого ожидания, и ей нужно прилечь. Но это нестрашно – всегда нужно хорошенько отдохнуть, прежде чем предпринимать что-то особенное. Поэтому папа отвел меня на кухню в маминой квартире, взял с подоконника свечку и зажег, чтобы я могла рисовать при свете, пока он будит маму. Он сказал, что выключил щиток и не хочет включать электрический свет, чтобы маму не слепило, когда она проснется. Все-таки проблема с сетчаткой у нас в роду. Правда, теперь на кухне слишком сумрачно, а в остальных комнатах и вовсе черно. Лучше бы мама просто не использовала такие яркие лампочки. По крайней мере, света от свечки пока достаточно, чтобы различить оттенки трех красных карандашей в футляре. Все-таки я рисую женщину, которая лежит сейчас на полу, и мне определенно нужен кармин. Это неправда, что такую краску получают из крови тлей [18]. Речь идет скорее о кислоте, которую производят тли для защиты от хищников. Для получения краски тлей высушивают и варят в воде с добавлением серной кислоты. И все-таки это лучший цвет, если нужно нарисовать свежую кровь. Для спекшейся крови подходит и бордовый, а для совсем уж старой лучше всего взять коричневый.

Ясмин

Мое лицо, точно слоем цемента, сковано ужасом и умилением.

Он замечает это.

– После всего, что ты сделала, дети по-прежнему любят тебя.

Я киваю. Понимаю. Осколок, который Ханна отдала мне в больнице. Который, как я теперь осознала, не нес в себе угрозы, а служил утешением. И ее заверение, что она все запомнила. Она имела в виду отцовские наставления.

– Почему ты просто не забрал детей? Для чего заставил их столкнуться с этим миром, ведь он им совсем чужд?