Милые бездельники

— Помните, милый вы человкъ, когда памятникъ-то кончили и вы тутъ были, нашъ разговоръ? — дружески начала она, дотрогиваясь рукой до моей колнки. — Расхвасталась я тогда; и живопись-то хороша, и бронза-то по особымъ рисункамъ сдлана, и лампада-то по заказу чрезъ огонь позолочена, и восемьсотъ-то рублей съ небольшимъ заплачено. Соврала даже вамъ, цифру убавивши, чтобы похвастать, какъ дешево покупаю. Тоже баба! Помните?

— Помню, помню, — отвтилъ я.

— Ну, а мальчика-то, голодненькаго мальчика съ слпенькимъ отцомъ-нищимъ помните? Еще кудри-то его, мальчика-то, да глава-то его обоихъ насъ поразили? Тоже не забыли?

Я утвердительно кивнулъ головой.

— Ночью во сн эти глаза теперь на меня смотрятъ, да какъ смотрятъ-то, тоскливые да укоризненные, словно на убійцу, — проговорила она въ сильномъ волненіи. — Ей-Богу! Вдь это онъ укралъ-то, мальченочка-то этотъ, его это я, голубчика, искусила, гршница. Да я думаю. Прохоръ-то Васильевичъ въ гробу перевернулся, когда онъ-то, малышъ-то этотъ несчастный, мною подъ руку подтолкнутый, образъ-то выковыривалъ да лампаду отвинчивалъ здсь на могил.

— Полно вамъ, началъ я:- вы тутъ не…

Она съ несвойственной ей рзкостью перебила меня:

— Не говорите мн хоть вы-то того, что другіе говорятъ! Словно сговорились вс ухлопать меня самыми этими утшеніями! Такъ другіе того разговора не слышали и человка этого не видали, и души-то у нихъ кожаныя; а вы…

Она вдругъ прервала начатую фразу и опять задушевнымъ тономъ спросила меня:

— Помните, родной мой, какъ я спросила старичка: «хворый онъ у тебя?» а старичокъ-то коротко отвтилъ: «голодный!» Умирать я буду, а этого слова не забуду. Ни слова этого, ни того, какъ сказано оно было, не забуду. Ни въ одномъ грх не покаюсь, а въ этомъ буду весь вкъ каяться. Голодному гривенникъ дала, а тутъ при немъ же нашла чмъ хвастать, что сотни рублей на украшеніе памятника бросила…

Чтобы немного разсять ея мысли о ея виновности въ этой исторіи, я спросилъ:

— О чемъ же вы хотли со мной-то посовтоваться?

— Объ адвокат, объ адвокат, голубчикъ. — заторопилась она — Кого лучше взять? Говорила я съ родными, съ знакомыми. Вс шутятъ только: «Да возьмите любого, тутъ и защищать-то нечего, дло ясно и никакихъ оправданій быть не можетъ: укралъ воришка, вотъ и все, а тутъ еще святотатство — отягчающія вину обстоятельства!» А? каково? Эти они мн-то говорятъ: «отягчающія обстоятельства!» Тупымъ ножомъ по-сердцу ржутъ, да еще смются: «изъ ума, молъ, наша старушка выживать стала». Ну, а вы меня поймете и поможете мн. Такого мн адвоката надо, чтобы душу-то мою понялъ, чтобы меня-то не казнилъ: вдь, накажутъ мальчугана — меня накажутъ, пить-сть я не въ силахъ, какъ вспомню, что сослать его могутъ. Отягчающія обстоятельства, шутка сказать! Вы мн ужо подыщите, голубчикъ. Такъ среди нихъ, говорятъ, разные есть — одни если крючкотворствомъ надо донять, такъ хороши; другіе, если слезой пронять нужно; извстно, дла всякія у нихъ, тоже за деньги умудряются.

Я успокоилъ, какъ умлъ, Марью Петровну и пообщалъ ей разузнать все это дло и переговорить съ нсколькими присяжными повренными. Она крпко пожала мою руку и поднялась съ мста, чтобы пройти въ церковь, гд шла уже обдня.

— Вотъ, вдь, на могилки свои перестала даже здить, — сказала она мн, направляясь со мной къ церкви. — Не могу смотрть на этотъ памятникъ, точно укоръ онъ стоитъ передо мною… Да и молюсь-то нынче Богъ знаетъ какъ: крещусь, крещусь, а въ голов, все онъ, все мальчоночка этотъ, смотритъ на меня, да такъ вотъ, что жутко…

* * *

Никогда я не думалъ, что я могу такъ горячо заинтересоваться чьимъ-нибудь совершенно чужимъ и совершенно зауряднымъ дломъ, какъ я заинтересовался этимъ дломъ о краж образа и лампады. Но что я, — самъ Александръ Васильевичъ Протасовъ, присяжный повренный, рекомендованный мною Марь Петровн, очень горячо взялся за это лто, хотя онъ уже давно привыкъ смотрть совершенно равнодушно на всякихъ воришекъ, на осужденія и оправданія ихъ: «Старушку надо оправдать, — шутливо замтилъ онъ мн, переговоривъ съ нею. — Она немножко того!» добавилъ онъ, повертвъ рукою около лба. Она дйствительно была жалка и трогательна въ своей душевной тревог и могла разжалобить каждаго. Я согласился вполн съ Протасовымъ, что оправданіе было нужно прежде всего ей.

Мн было просто жутко, когда я въ назначенный для разбирательства этого дла день входилъ въ зданіе окружного суда и пробирался въ залъ, гд должно было слушаться это дло, точно моя собственная участь зависла отъ ршенія присяжныхъ засдателей.