Милые мои, дорогие

– Так, Виктор, я сейчас иду в сельсовет и вызываю из района участкового. Ты что себе позволяешь? Ты же искалечить его мог! Зверье! Ты не первый раз бьешь их, я знаю, больше тебе это с рук не сойдет. Сядешь!

– Ой, пожалей Сергей Николаевич, – Татьяна упала перед директором на колени. – Не надо, не звони участковому, пожалей ты нас, ради Бога.

– Так ведь он когда-нибудь вас убьет. – Сергей Николаевич поднял и поставил на ноги Татьяну, достал из кармана платок и вытер ей кровь с лица. – Ты себя лучше с детьми пожалей, что ты его-то жалеешь. Смотри, он тебе нос сломал, а что с Васькой еще не известно, надо фельдшера звать.

И, наверное, ушел бы Сергей Николаевич за участковым, но открылась дверь и вошла Мария Яковлевна.

– А Маринка у вас?

– Еще Маринки нам тут не хватало. – зло прорычал Виктор.

– Значит к Вьюге побежала. – говорит Мария Яковлевна, она как будто не видит разгрома в комнате и окровавленной Татьяны.

– Мария Яковлевна, что значит к Вьюге побежала? – Сергей Николаевич подошёл к ней. – Время сколько сейчас? Вы видели, что на улице сейчас твориться, как на тот берег она переправится?

– Сергей Николаевич, миленький, надо к Капе бежать. – Мария Яковлевна схватила его за руки, теперь она не сомневалась, произошло, что-то плохое. Сергей Николаевич и сам напуган.

– Виктор, с нами пойдешь.

Директор обращается к Татьяне:

– А ты иди за фельдшером.

Вышли на улицу: впереди Мария Яковлевна, за ней Сергей Николаевич и Виктор. Капы дома нет. Дверь не заперта. Сквозь ветер – быстрее, быстрее к реке.

Паром на месте.

– Значит, уплыли на лодке. – сказал Сергей Николаевич.

– Сдурели что ли! Какая лодка, глянь, что на реке делается!

И тут на противоположном берегу заметили они сначала силуэты, а потом и свет от фонарей. Им махали с той стороны, что-то кричали, но ветер и река заглушали крики.

– А-а-а-а-а! – завыла Мария Яковлевна. – Маринка, доченька-а-а!

– Мария Яковлевна, подождите раньше времени панику наводить.

Но сердце матери не обманешь! Беда! Ох, беда случилась с Маринкой!

– Виктор, будем переправляться на тот берег на пароме.

– Сергей Николаевич, нам не справиться, смотри какое течение и вода со снегом. Оторвет паром, сами потонем.

– Кто еще знает, как паром переправить?

– Да, никто, кроме Капы!

– Значит так, возьмём еще людей. Виктор беги в село.

То, что произошло несчастье, уже никто не сомневался. Пришли ещё два мужика с фонарями, все погрузились на паром и пошли тихим ходом.

– Самое главное по течению не встать! – крикнул один из мужиков. – Иначе унесет, держите трос, натягивайте!

– Натягивайте!

– Трос держите, натягивайте, отпускай потихоньку, потихоньку, дурья башка!

– Натягивайте!

Когда дошли до середины реки, увидели пятна крови на тросе, заголосила Марья Алексеевна, а мужики переглянулись: да, точно беда случилась! Промучились, но к берегу пристали, а там уже ждут их почти все жители деревни. Анатолий схватил Марию Яковлевну за плечи: «Маша, не кричи, жива Маринка, пойдем скорее в дом».

Глава 11

Как только рассвело, отправились мужики искать Капу, и нашли его у Любимы. Место тихое, река там всегда сбавляет обороты, течение затихает и образуется большая заводь, спокойная вода которой напоминает зеркало, то темное, то светло-голубое, в зависимости от времени года. Дальше река разбивается на два рукава: основной катит свои быстрые воды дальше по прямой, а малый уходит в лес и становится маленькой речушкой Крупой. Берега там сплошь поросли ивняком, который ранней весной заготавливают на корзины и мережи. Подогнали телегу, Капу погрузили и повезли к переправе. Подмораживало. Грозное небо собирало тучи и готовилось к снежной атаке. Последний раз в жизни переправлялся Капа на пароме. Мокрый, холодный, с ободранным лицом лежал он на телеге, укрытый старым одеялом. На том берегу собрались люди. Капу жалели, бабы плакали, мужики молча курили.

– Эх, Капа, Капа, безотказная душа, дал себя уговорить. Хорошо хоть Маринка живая осталась.

– Так ему бы тоже за трос, а он, наверное, лодку хотел удержать.

– Да разве в такой воде удержишь. О себе надо было думать.

– Что с него взять-то!

Маринку никто не осуждал, поражались, как ей, пятнадцатилетней девчонке, удалось удержаться за трос, не каждый бы мужик сумел выбраться живым, окажись он ночью в ледяной воде. Перевезли Маринку домой. Плохо ей. Жар у нее. В беспамятстве раскинулась она на своей узкой девичьей постели. Фельдшерица осмотрела Маринку и сказала:

– Марья Яковлевна, дело плохо. Надо ее в больницу.

– Не пущу! – Марья Яковлевна повалилась на дочь. – Не пущу!

И как её не уговаривали, всё без толку. Тогда договорился Сергей Николаевич с председателем колхоза, и на машине отправил фельдшера в район за врачом.

А Маринка бредит: опять она в воде и слышит, как Капа жалобно говорит ей: «Помираю», и она протягивает ему руку: «Капа, я тебе помогу, держись», но рука не дотягивается, и уже нет рядом Капы, лишь зловещий шепот: «Помираю».

– А-а-а-а, – кричит Маринка. – Помогите!