Милый ангел

Слава богу, среди наших сотрудников у Пэппи нет близких друзей! Крис и ее подружка наверняка разнесут новость о внезапной болезни Пэппи по всей больнице. Ее знают все, она проработала в рентгенологии тринадцать лет. Признаюсь честно: Крис и Мария здорово напугали меня. Одно дело – побаиваться, что твоя тайна будет раскрыта, и совсем другое – видеть, как окружающие подступают к разгадке твоей тайны вплотную только потому, что личная жизнь твоей подруги стала достоянием общественности.

А если узнают родители? Господи, я умру, если мама с папой будут считать меня разрушительницей семей! Потому что, если Кэти Ф. догадается, меня заклеймят как разрушительницу. Разлучницу.

Суббота

17 сентября 1960 года

Сегодня днем, когда приехал Дункан, я расставила все точки над i.

– Я больше не хочу жить в подвешенном состоянии, – попыталась объяснить я, не вдаваясь в подробности о больничных сплетниках и пощечине, которую заработал Тоби. – Да, я выбрала самый неподходящий момент – после того, как ты спас Пэппи. Я, наверное, выгляжу неблагодарной. Но все дело в моих родителях, понимаешь? Дункан, все мои поступки – мое личное дело, пока оно не касается женатого мужчины. В последнем случае это дело общественности. Как я смогу смотреть в глаза родителям? Если мы не остановимся, правда рано или поздно всплывет. Значит, пора остановиться.

Его лицо! Глаза! Бедняга смотрел на меня, как смертельно раненный.

– Ты права, конечно, – срывающимся голосом выговорил он. – Но я предлагаю другой выход. Харриет, я не могу жить без тебя, честное слово, не могу. Я не стану спорить с тобой, любимая: меньше всего я хочу поссорить тебя с родителями. Поэтому я немедленно потребую у Кэти развод. Как только я получу его, мы поженимся.

О господи! Такой реакции я не ожидала, она была не нужна мне.

– Нет, нет, нет! – закричала я, размахивая руками. – Нет, никогда!

– Ты думаешь, будет скандал? – Его бледность стала пепельной. – Но я уберегу тебя от него, Харриет. Я найму женщину, которая будет доставлять наши письма, мы не станем видеться, пока я не разведусь. Пусть Кэти трубит о своем горе в желтой прессе, пусть газетчики ищут виновных! Тебя это не коснется, а все остальное не важно. – Он сжал в ладонях мои руки. – Любимая, Кэти получит все, что пожелает, но это не значит, что пострадаешь ты. Денег нам хватит, поверь мне.

О господи! Он так и не понял, что я просто не хочу становиться докторшей. Я ни за что не буду просто женой, даже для него. Может быть, я согласилась бы пожертвовать собой, если бы любила его сильнее. Беда в том, что я люблю его только отчасти, а не всецело.

– Дункан, выслушай меня, – жестко заговорила я. – Я не готова выходить замуж и обзаводиться семьей. Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что гожусь для семейной жизни, какую могла бы вести с Дэвидом или с тобой.

– Кто такой Дэвид?

Даже в такую минуту он ревновал меня!

– Мой бывший жених и полное ничтожество, – ответила я. – Вернись к жене, Дункан, или найди женщину, которая согласится жить в твоем мире, если мысль о Кэти для тебя невыносима. А меня забудь. Я не хочу крутить романы с женатыми мужчинами и не желаю, чтобы ты считал меня второй миссис Форсайт. Все кончено, больше мне нечего добавить.

– Ты меня не любишь, – безучастно произнес он.

– Нет, люблю. Но не хочу вить гнездышко в пригороде и вечно чувствовать себя виноватой.

– А дети? Ты должна хотеть детей! – спохватился он.

– Не буду отрицать: я хочу иметь хотя бы одного ребенка, но на своих условиях, и я готова скорее отказаться от мысли иметь детей, чем взвалить ответственность за нас на мужчину. Ты не Эзра, Дункан, но ты из того же мира, где принято делить женщин на категории: одни для развлечений, другие – для продолжения рода. Я очень польщена тем, что ты видишь во мне не любовницу, а жену, но я не хочу быть ни той и ни другой.

– Я тебя не понимаю, – ошеломленно выговорил он.

– Да, сэр, и никогда не поймете. – Я распахнула дверь и посторонилась. – Всего хорошего, сэр. Я не шучу.

– В таком случае до свидания, любимая, – произнес он и вышел.

Ужасно… Наверное, я все-таки люблю его, потому что мне нестерпимо больно. И вместе с тем я рада, что мы расстались, пока не началось самое худшее.

Суббота

24 сентября 1960 года