Милый, единственный, инопланетный

Вот не хватало мне ещё истерики во время прямого эфира, в ужасе думаю я, начиная паниковать, и в этот самый момент чувствую, как Белецкий аккуратно накрывает мою ладонь своей и вкладывает туда бумажную салфетку. Я поднимаю глаза и встречаю понимающий сочувствующий взгляд. Артист ободряюще подмигивает мне — мол, не переживай, прорвёмся! — и, перехватывая инициативу, спокойно и уверенно начинает рассказывать какую-то театральную байку.

36

ПРОШЛОЕ

Лиза, октябрь 1994

— Лизюкова, подожди! Да стой же… Лиза!

Тимка почти кубарем скатился со школьного крыльца, пытаясь догнать одноклассницу. Заслышав знакомый голос, она нехотя остановилась, но не обернулась. Так и дожидалась Тимкиного приближения, чуть ссутулившись и уставившись себе под ноги.

— Ты совсем ку-ку, что ли? — очутившись рядом и пытаясь отдышаться, Берендеев протянул Лизе её сумку, куртку и пакет со сменной обувью. — Ещё бы голышом на улицу выскочила. Ноябрь на носу, между прочим. Скоро снег пойдёт!

— Нотация окончена? — Лиза недобро прищурилась. — Я могу быть свободна?

Тимка с удивлением уставился на подругу.

— Какая нотация, Лиз? Просто… нужно одеться. Простудишься ведь! Я за тебя волнуюсь… и переживаю.

— Не надо за меня переживать, — Лиза нехотя натянула куртку, вырвала свою сумку из рук Берендеева и независимо вскинула подбородок. — Всё? Я пойду теперь?

Тимка растерялся ещё больше.

— А… ты торопишься? Давай я тебя провожу.

— Зачем?

— Ну, просто. На всякий случай.

— На какой “всякий”? — с каждой его репликой Лиза невольно всё сильнее заводилась. — Думаешь, мне нянька нужна? Так и собираешься за мной по пятам таскаться, боясь, как бы я ещё чего-нибудь не натворила? Что, получать аттестат тоже меня за ручку поведёшь? А в институт со мной поступать не поедешь, случайно?

Тимка невольно отступил на шаг, ошарашенный этим натиском негатива, что было так не похоже на обычно кроткую и милую Лизу.

— Мне кажется, — предпринял он последнюю попытку, — что тебе сейчас лучше не оставаться одной.

— Да я мечтаю быть одна! Хочу, чтобы меня оставили в покое! — выкрикнула Лиза в отчаянии. — Я сыта по горло твоей “товарищеской” заботой, понял? Спасибо за помощь и всё такое, но дальше я как-нибудь сама о себе побеспокоюсь, ладно?

— Лиз… — он нерешительно потянулся к ней, собираясь, видимо, взять за руку, но она резко отшатнулась, не давая ему сделать этого. Тимка смутился, но всё-таки договорил:

— Я знаю, что тебе сейчас нелегко. Я правда понимаю, что ты сейчас чувствуешь…

— Понимаешь? — переспросила Лиза и рассмеялась — коротко, зло, как-то безнадёжно и обречённо. — Да ни хрена ты не понимаешь, Берендеев. Ты понятия не имеешь, каково мне сейчас. Каково это — чувствовать, что любимому человеку нет до тебя никакого дела. Когда он смотрит на тебя как на стенку, а ты себя ощущаешь при этом куском дерьма, потому что готова простить ему любое унижение, и вообще — всё… Но только плевать он хотел на эти твои жертвы, потому что в его мыслях — вовсе не ты!

— Полагаешь, мне это незнакомо? — спросил Тимка после паузы. Лиза пренебрежительно фыркнула.

— Не смеши, Берендеев. У тебя, наверное, самая большая трагедия в жизни — это трояк по русскому. Или когда ваша баскетбольная команда соперникам продует…

— Дура ты, Лизюкова, — беззлобно, даже с какой-то отеческой жалостью, проговорил Тимка, внимательно глядя ей в глаза. — Ни черта в людях не разбираешься. Ни в хороших, ни в плохих…

Засунул руки в карманы, натянул капюшон куртки на самые глаза и решительно зашагал прочь.

37

Ноябрь 1994

Практически все осенние каникулы Лиза провела дома. Разве что в магазин за хлебом несколько раз вышла и мусорное ведро вынесла… да и то — по маминой просьбе, иначе и вовсе просидела бы в своей комнате безвылазно. Точнее, пролежала бы.

Ею овладели лень и апатия. Не хотелось ровным счётом ничего, даже выполнять элементарные действия вроде чистки зубов по утрам и вечерам. Лиза валялась на кровати, не слишком усердно делая вид, что читает какую-то книгу, и всё глубже погружалась в свою тоску. Она уже жалела, что наговорила гадостей Тимке — в противном случае он мог бы хоть немного отвлечь её от невесёлых мыслей, у него это всегда отлично получалось. Но первой звонить ему было стыдно, а сам он тоже никак не проявился за эти дни.

Несколько раз с замиранием сердца она набирала номер Тошина, но на звонки постоянно отвечала его мама, и Лиза, не говоря ни слова, бросала трубку. Впрочем, если бы ответил сам Олег — она тоже не знала бы, что ему сказать. Она просто очень хотела поговорить с ним с глазу на глаз. Не по телефону…

Лиза почти перестала есть — не было аппетита. В конце концов, забеспокоилась даже старшая сестра.

— Восьмой день лежишь, — заметила Лариска мимоходом, раздвигая шторы и впуская в комнату утренний свет. — Не жрёшь и не пьёшь… даже не улыбнёшься. Уже вся зелёная от нехватки свежего воздуха. Честное слово, если бы я тебя не знала как облупленную, то стопроцентно подумала бы, что ты залетела, — она усмехнулась.

— Чего? — обалдело переспросила Лиза.