Милый Эдвард

– О чем ты говоришь?

– Разве ты не заметил, что Джон спит на кровати в детской?

Эдвард представил себе детскую комнату, заставленную коробками.

– Нет… Я никогда не поднимаюсь на второй этаж. Откуда ты знаешь, где он спит?

Шай подняла волосы и собрала их в пучок с поразительной быстротой и точностью. Эдвард уже не в первый раз замечал, что у нее появилась грудь, очертания которой были видны сквозь толстовку. Он покраснел и опустил глаза.

– Лейси рассказала маме. Сначала она сказала, что это из-за ссоры, но потом, что это из-за того, что Джон храпит. Но, кажется, дело не в этом, потому что моя мама говорит, что со снотворными таблетками, которые принимает Лейси, она попросту не может его слышать.

Эдвард обвел глазами темную комнату. Он думал, что обнаружил место, в котором его дядя читает романы и изучает материнские платы, но, кажется, теперь нужно провести более тщательное расследование. Тени тянулись к нему, раздутые тайнами.

– Лейси принимает снотворное?

– В лошадиных дозах. Доктор дал их ей после катастрофы. Мама беспокоится, что они слишком сильные. – Шай заметила выражение его лица и успокаивающе улыбнулась. – Не волнуйся. Я знаю, что ты ничего не замечаешь. С этого момента я буду больше помогать тебе.

Неделей ранее один из одноклассников принес кексы на урок французского языка, чтобы отпраздновать предстоящий декретный отпуск учительницы, и Эдвард был сбит с толку, потому что не заметил гигантского живота преподавательницы и не услышал никаких разговоров о ее предстоящем отъезде. Когда новость дошла до него, он, сидя с куском кекса в руке, дивился, как мог пропустить что-то настолько очевидное.

– Лейси всегда рано ложится спать, – сказал он, пытаясь наверстать упущенное.

Шай кивнула:

– Она принимает таблетку сразу после ужина.

Эдвард прижал ладонь к папке, в которой томились имена, лица и номера телефонов, собранные дядей. Люди, которых любили. И тут Эдвард представил лица тех, кто не любил его в школе. Сколько всего он потерял? Он внезапно испытал симпатию к исследовательской жилке дяди и его страсти делать заметки.

– Если тебе от этого легче, – сказала Шай, – ты замечаешь то, чего не замечаю я. Думаю, тебя как-то сюда потянуло. Ты чувствовал, что происходит что-то важное.

Эдвард покачал головой, отрицая эту мысль, но в то же время радуясь тому, что Шай все еще способна найти в нем что-то волшебное.

– Лейси, должно быть, расстроена тем, что Джон всем этим занимается. – Шай ткнула в ближайшую к ней сумку. – Как ты думаешь, что в них? Должно быть, это связано с рейсом.

Эдварду это и в голову не приходило. Он с подозрением посмотрел на огромные сумки.

– Мы должны их открыть. Есть и другие папки. Но давай подождем до завтра. Ты выглядишь уставшей. Спешить некуда.

На следующий день, придя на кухню, Эдвард обнаружил воздушный шар, который Лейси привязала к его стулу, и постарался придать себе как можно более праздничный вид.

– Эй, здоровяк, – добродушно сказал дядя. – Уже пятнадцать, ничего себе! Вы, дети, растете с невероятной скоростью!

Эдвард натянул на лицо улыбку. Собирались ли дядя и тетя упомянуть, что Джордану тоже было пятнадцать? Скорее всего, нет, тогда интересно, они забыли или попросту не знают, что сказать.

– Я понимаю, ты ненавидишь свой день рождения, но постарайся смириться с этим ради Джона и Лейси, – проинструктировала его Шай ночью.

Эдвард кивнул. Несмотря на беспокойство, которое доставлял этот конкретный день рождения, его моральный дух поддерживался возобновившейся с Шай связью. Он был благодарен судьбе за то, что папка в гараже заставила его обратиться к подруге и, следовательно, не дала разрушить собственную жизнь. Сегодня утром Шай посмотрела на него и сказала с явным облегчением:

– Ты снова ведешь себя нормально.

Эдвард накручивал спагетти на вилку и пытался незаметно наблюдать за тетей и дядей. Рядом сидела Шай и, кажется, делала то же самое. Утром Эдвард проверил односпальную кровать в детской и понял, что Джон действительно там спал. Его пижама была сложена на стуле, а простыни смяты. Однако Лейси, похоже, не испытывала неприязни к мужу. Она передала Джону миску со спагетти и улыбнулась, когда он отпустил глупую шутку о том, что пятнадцать – это скорость, с которой его первый компьютер обрабатывал данные.

Эдвард давно не чувствовал, как между дядей и тетей наэлектризовывается воздух и как Лейси цепляется за мужа, нуждаясь в нем. Она стала более уравновешенной и более отстраненной. Версия Шай о разладе между супругами обвиняла во всем Джона и его жуткое хобби – сбор информации о полете, – но Эдварду внезапно стало интересно, не кроется ли причина в Лейси. Быть может, перемены, произошедшие с тетей, нарушили баланс между ними?

– Как вы познакомились? – спросила Шай.

– Мы? – Лейси выглядела удивленной. – О боже. Мы встретились в итальянском ресторане в Верхнем Ист-Сайде. У нас был общий друг, и он нас познакомил. Потом мы устроили общий ужин и сели рядом друг с другом.

– Шел снег, – прибавил Джон.