Милый Эдвард

Может быть, он сможет посвятить себя служению этой старой леди. Он будет часами сидеть за письменным столом, набирая в армию новых ворчунов и заполняя бумаги, а потом тратить деньги и свободное время на Лолли. Они будут ходить в кино. Бабушке нравится собирать пазлы – она всегда раскладывает их на кухонном столе; он будет покупать ей новую коробку каждую неделю, чтобы ей не приходилось собирать заново неполные наборы, которые она купила на распродаже. Они поедут к океану – он находится совсем недалеко, в нескольких милях от ее дома, но никто из их квартала никогда не ездит к нему, будто бы его не существует вовсе.

Один из мальчиков, сидевших по другую сторону прохода, подходит к нему и останавливается.

– Вы стоите в очереди? – спрашивает он.

Бенджамин качает головой.

– О, – говорит мальчик и засовывает руки в карманы джинсов. – Можно спросить: вы служите в армии?

Этому тощему парнишке с беспокойным выражением лица и копной темных волос, наверное, столько же лет, сколько было Бенджамину, когда его отправили в военный интернат. В этом возрасте он ни черта не понимал. Мальчики постарше насмехались над ним, но Бенджамин, хоть и осознавал всю подлость их поведения, не видел смысла в таких оскорблениях. Они издевались над ним, но почему? К счастью, за время рождественских каникул он здорово вымахал и окреп, так что его оставили в покое.

Бенджамин никогда не понимал тонкостей человеческого общения. Академические тесты давались ему хорошо, но он оставался глупым в социальном плане. Будь он смышленее, выбрал бы карьеру офицера и нашел способ попасть в Вест-Пойнт, военную академию. Туда в основном поступали белые, хотя армия всегда высматривала цветных кандидатов, чтобы разбавить контингент. Но Бенджамин никогда не протягивал руку для рукопожатия и даже не знал, какую именно руку нужно протянуть. Всю среднюю школу он держал рот на замке, а потом его попросту отправили на базовую военную подготовку. Неудивительно, что он так запутался в мыслях, что понятия не имел, кто он и чего хочет.

Он представляет себе Гэвина и чувствует глубокую боль.

– Я ухожу из армии, – отвечает он, и печаль внутри него превращается в недоверие. Бенджамин повторяет это снова, но уже громче. Он хочет услышать, как эти слова звучат в воздухе. – Я ухожу из армии. Еду домой.

Мальчик кивает, как будто это имеет смысл. Есть ли в этом смысл? Как это может иметь смысл? Вне армии у него нет ничего: ни опыта, ни работы. Он умеет виртуозно справляться с крупнокалиберной винтовкой – лучше, чем кто-либо другой, безупречно марширует в строю и может пересечь лес с рюкзаком в тридцать пять килограммов за спиной, не издав ни звука. Применимы ли эти навыки в гражданской жизни?

– Наверное, очень тяжело знать, что ты в любой момент можешь умереть, – говорит мальчик.

– Это и правда тяжело, – кивает Бенджамин, понимая, что и об этом он тоже еще не думал.

Солдат рассматривает мальчика. Когда-то он и сам был таким.

– Ты учишься в школе?

– Вроде того. Отец учит нас с братом на дому.

Бенджамин улыбается так слабо, что никто другой не опознал бы на его лице улыбку.

– Как тебя зовут?

– Эдди.

– А я Бенджамин.

– Мне нужно… – Мальчик показывает на дверь туалета. – Было приятно познакомиться. Сэр. – Он добавляет последнее слово как запоздалую мысль.

Линда высматривает невзрачную стюардессу, идущую по проходу с мусорным мешком. Поторопись, думает она. Пожалуйста, поторопись. Вонючая нетронутая еда на подносе ее мучает, и ей хочется, чтобы она поскорее исчезла. Хочется, чтобы исчезло и серое небо, а его место заняло голубое. Хочется, чтобы исчезла массивная туша Флориды. Хочется покинуть этот самолет.

Она представляет, как выйдет навстречу Гэри и как увидит его среди незнакомцев с букетом в руках – момент, достойный романтического фильма. Линда выйдет из самолета красивой, сияющей и отдохнувшей, и глаза ее бойфренда загорятся, когда он увидит ее.

Линда смотрит вниз. Ее одежда, такая свежая, когда она надевала ее, теперь выглядит грязной и сероватой. Руки потрескались от сухого воздуха. Ее волосы – она поднимает руку, чтобы прикоснуться к ним, – явно не в лучшем виде. Она представляет, как глаза Гэри расширяются от ужаса. Цветы увядают.

– Как ты думаешь, чем она зарабатывает на жизнь? – обращается к ней Флорида.

– Кто?

Флорида указывает на спящую женщину справа от Линды, которая все еще закутана в синий шарф.

– Я завидую людям, которые могут так спать, – говорит Флорида. – Сколько себя помню, у меня всегда была бессонница.

– Она, должно быть, очень устала, – замечает Линда. – Может, она работает на двух работах и почти не отдыхает.

Флорида прищуривается, будто проводя какие-то вычисления.

– Нет. У нее дорогие туфли. Думаю, она просто переутомилась, пытаясь удовлетворить нескольких парней. Вести скрытную жизнь очень трудно, не говоря уже о том, чтобы столько заниматься сексом.

Линда смеется, ее смех похож на икоту.

– Милая, – говорит Флорида.

– Что?

– Тебе надо больше смеяться. Какой чудесный звук.

– Ш-ш-ш, вы ее разбудите.