Милый Эп

Первый раз я убредал из школы на своих двоих, сейчас вот уезжаю, а если случится и третий кризис, то, наверно, улечу — куплю фанеры, построю аэроплан и улечу!

Кивнув направо, дядя Гриша спросил:

— Крюк давать будем?

— Зачем?

— А за той-то Красной Шапочкой!

— А-а, нет. Красную Шапочку волк съел.

Напомнил, услужливый дядя Гриша! И хотя форум заглушил мою сердечную боль, она все-таки живо отозвалась. Я вспомнил, как мы похитили Валю, как она сидела вот тут, на моем месте, опытно наклоняясь на поворотах — поднаторела с Толик-Явой, и стал хмуро следить за мотоциклами — сейчас у этих голубков самое прогулочно-розовое время….

У железнодорожных касс я выскочил и поспешил домой, надеясь, что если гонцов за мной не отправили, то хоть позвонят. Пусть дают нагоняй, пусть делают клизму, но скажут, что я там нужен. Мне ведь нужно быть кому-то нужным!.. В квартире было прибрано и пустынно. Раздевшись, я перещелкнул тумблер на «in», прошел к себе, и, повалившись в кресло, нащупал в подлокотнике холодные кнопки, но пускать магнитофон не стал. Сейчас бы тихо-тихо какого-нибудь Моцарта! И тотчас услышал, что у Ведьмановых играет пианино, именно так — тихо-тихо и заунывно. Наши с Нэлкой настроения оказались, видно, параллельными… Мне вдруг захотелось чаю, горячего, крепкого и густо с сахаром. Я обрадовался, что еще могу чего-то остро желать, сбегал на кухню, включил печку и вернулся с ощущением, что надо пошевелиться и что-то поделать. Я глянул на Мёбиуса и впервые уловил в нем уродское сочетание улыбки с однорукостью. Ему плакать надо, а он, бедняга, улыбается — мужественный робот, как роботам и положено. Ладно, Мёб, прицеплю я тебе вторую руку, пусть она хоть так висит, для красоты.

И тут на подоконнике я увидел гусиный строй сосновых шишек. Вчера в жажде истребления я забыл про них, а то бы уничтожил, а сейчас вздрогнул от радости, осторожно, словно едва оперившегося птенчика, взял одну и посадил в проволочно-кудрявую шевелюру Мёба, а потом огляделся — не осталось ли где и шпаргалок. Но шпаргалок не осталось.

Брякнул телефон. Ага, вот оно, начинается! Нажав роботу нос, я ответил:

— Да.

— Эп? — Как молния сверкнул этот голос, и я онемел. — Эп!.. Алло! Ты слышишь меня? — Я медленно опустил трубку, но быстро сорвал ее, когда телефон зазвонил опять. — Алло! Эп!.. Ты почему молчишь? — Как мне хотелось слушать и слушать ее, но я снова, почти через силу, положил трубку и снова поднял. — Эп! Ты же там! Я слышу твое дыхание!.. Что случилось? — все с большим волнением спрашивала Валя. — Почему ты молчишь?

Я, наконец, выдавил:

— Мне нечего сказать.

Валя звонила еще дважды, Мёб добросовестно отвечал, что это квартира Эповых, а я стоял рядом, снова подавленный, парализованный и убитый. Не помню, как я оказался в кресле и сколько времени так просидел, но двери вдруг распахнулись, и появилась Валя. Стрельнув взглядом в кухню и гостиную, она вошла ко мне, прикрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной, как тогда у них, при первой встрече, и прошептала, широко открыв полные тревоги глаза:

— Эп, что случилось?

— Ничего, — ответил я, охваченный какой-то мертвящей радостью, — Я вчера был у вашего дома.

— Когда?

— Вечером.

— И что? — насторожилась Валя.

— И все видел.

— Что все?

— И мотоцикл, и Толик-Яву, и тебя.

— Так, — сказала она потупившись.

— И еще я видел, как ты целовала его, — с трудом проговорил я.

— Врешь! — крикнула она и испуганно закусила пальцы, косясь по сторонам.

— Дома никого, — успокоил я.

— Врешь, Эп! — тише повторила она. — Ты не мог видеть, как я его поцеловала, потому что я не целовала его. — Валя шагнула к дивану и уперлась коленками в его валик.

— Или он тебя.

— И он меня не целовал! Он хотел только!.. Эп, — она чуть присела и издали заглянула в мои глаза, — признайся честно, что ты ведь не видел самого поцелуя.

В запальчивости я внушил себе, что видел все подробности, но тут вспомнил, что, действительно, самого-то поцелуя я не видел, и, почувствовав, что начинаю краснеть, опустил голову.

— Вот то-то! — Валя выпрямилась и даже чуть притопнула ногой. — А если ты был до конца…

— Не хватало мне быть до конца!

— И жаль! Ты бы видел, как я его треснула! С него даже шлем слетел и скатился в лужу!

Какое-то щемящее облегчение стало заполнять меня, но я, нарочно не поддаваясь ему, сказал:

— Это уже детали. Главное, существует сам Толик-Ява… Надеюсь, он-то не мираж?